Обнаженность
Шрифт:
ГЛАВА 19.
Страстные встречи с пленяющим видом на Набережную я решила какое-то время хранить в секрете от всех. На тот момент Амал был для меня "passion secr`ete” – страсть, которую я держала в тайне и к которой я прибегала каждый раз, когда желание овладевало мной, зная, что он отдаст мне в плен свою душу, что ублажит меня всеми удовольствиями и заставит меня почувствовать себя на верху успеха и блаженства.
Именно этим чувством секретной и жгучей страсти я жила в тот момент. Оно приносило мне успех, оно заставляло мужчин желать меня
Во мне это вызывало приятное, завораживающее ощущение ненасытности, почти зависимости. С каждым разом мои эротические игры становились все более изысканными и утонченными. Мне это нравилось, а мужчин это сводило с ума.
В таком, почти нимфоманическом состоянии постоянного поиска ощущения сладострастия, я готова была находиться всю свою жизнь.
Один из моих страстных выходных с Амалом подошел к концу, и в понедельник пора было спуститься с небес на землю и вернуться к работе.
С самого раннего утра, еще когда я в блаженстве наслаждалась последними минутами экстаза, переплетенная шелковыми простынями с моим "экзотичным кусочком молочного шоколада", начали приходить сообщения от Гордона.
Его жесткое расписание, заполненное встречами и интервью, не позволяло ему вовремя отдать в печать заранее подготовленные материалы. Эту ответственность он оставил на меня.
Времени между моим обычным началом рабочего дня и окончанием приема материалов в печать было совсем немного, а еще точнее, у меня было полчаса, чтобы придя в офис, перепечатать несколько статей и, предварительно проверив их, отправить по электронной почте в отдел печати.
Утро я провела на лекциях в университете, а затем быстро добралась в обеденное время до офиса, гордясь своей собственной эффективностью и тем, что немного увеличила время, отведенное мне на задание, которое ничем не могло быть испорчено.
В приемной Виталий все еще доедал свой табуле, который он по обыкновению заказывал на обед в ресторане арабской кухни, неподалеку от офиса.
Лишь в одном кабинете молодой человек из службы технической поддержки, засунув голову под стол, копался в разобранном компьютере, разложив по полу компоненты. Он бормотал что-то невнятное себе под нос и быстро проводил щеточкой по вентилятору, из которого вылетали клубки пыли.
По коридору медленно волочилась за включенным пылесосом женщина, лет 55, видимо, из обслуживающего персонала.
Не желая перекрикивать шум пылесоса, я махнула рукой, поприветствовав Виталия, и направилась в кабинет, где меня ожидал сюрприз…
Все классифицированные стопки, все наши бумажные “небоскребы”, сооруженные Гордоном и с таким трепетом регулярно подправляемые мной, куда-то исчезли.
Я застыла на месте, пытаясь замедлить время и, почувствовав легкий зуд в жаром охваченных ступнях ног, внимательно осмотрелась еще несколько раз вокруг себя... Но бумаг нигде не было видно…
– C'est incroyable! Где вся наша работа? – громко, в ужасе произнесла я, мысленно
Секунды испарялись в пространстве, и мне нужно было, во что бы то ни стало, найти пропавшие статьи.
На мой гнев из приёмной прибежал Виталий, указывая пальцем на подсобное помещение.
– Нина Семёновна!
– прошептал он, прикрывая одну сторону лица ладонью и посмеиваясь.
Я приблизилась к двери.
– Извините, пожалуйста!
– скромно произнесла.
Мне на встречу вышла та самая женщина, которую я несколько минут назад видела с пылесосом в руках.
Она оттолкнула меня от двери как какой-то неодушевленный предмет, преграждающий ей дорогу, сначала пылесосом, а затем своим объемным телом. Её коротко выстриженные волосы неаккуратно топорщились в разные стороны, а глаза устремлялись в пустоту, избегая меня, как сквозь воздух.
– Простите, пожалуйста!
– еще раз произнесла я, - Нина Семёновна?!
Я протянула ей руку в качестве приветствия.
Она лениво приподняла на меня глаза и избежала моей руки, вновь выставив впереди себя пылесос. Бросила на меня осуждающий взгляд, как на ошалевшую, будто поприветствовать кого-то рукопожатием было делом преступной натуры.
Я невольным жестом потерла вспотевшую от волнения ладонь о свой пиджак и спрятала руку в кармане.
– Извините...
– продолжила я, сама не понимая, по какой причине я столько раз подряд просила извинения.
– Вы случайно не видели, куда делись стопки бумаг из нашего кабинета?
– спросила я, дополнительно указав рукой на кабинет, о котором шла речь.
– В каком это кабинете?
– переспросила она, нахмурив брови, проигнорировав мою вытянутую руку.
– В кабинете главного редактора.
– вновь пояснила я и, прервавшись, добавила: - В кабинете… Гордона…
– Ах, Гордона...
Теперь она сделала вид, будто Гордона-то она с пелёнок знала, а вот меня...
Я вновь почувствовала себя полупрозрачной голограммой, не существующей в реальном мире.
Виталий покатывался со смеху в другом конце коридора. Видимо, он не раз имел опыт общения с Ниной Семёновной.
Она продолжала пересекать коридор, не произнося ни слова, не выдав ни одной подсказки на счет того, где могли находиться материалы, которые мне так срочно были нужны. А тем временем, часы всё тикали...
Открылась дверь. Из кабинета администрации вышла София.
– А ты что тут так рано делаешь?
– спросила она и удивленно на меня посмотрела.
– Гордон попросил меня отдать статьи в печать. Его сегодня не будет.
– Так это, через 20 минут...
– возмущенно произнесла София, взглянув на часы.
– Я не могу их найти. Гордон сказал, что оставил их вчера там же, где и всегда. И его телефон отключен.
Лицо Софии становилось всё суровее. А я в недоумении пыталась понять, каким же образом всё могло пойти именно так, как я не запланировала.
– Ах, бумаги...
– внезапно произнесла Нина Семёновна. – Бумаги я положила под ключ!
– ответила она, будто до того времени её ни о чем не спрашивали.'
Она протянула мне ключ от металлического шкафчика в нашем кабинете.
– Скажи Гордону, пусть не оставляет печатный материал на столе. Под вашими сооружениями невозможно вытереть пыль!
– грозно добавила.