Обнаженный любовник

Уорд Дж. Р.

– Хорошо, держи оборону.

Он поднялся по лестнице, прихрамывая. Лестничная площадка была усыпана пулями, гильзы лежали там, где они попали в тень.

На верхней площадке он прижался спиной к стене возле двери... а потом включил фонарик и осветил темное помещение.

Пространство было полупустым: пара столов возле окон, выходивших на улицу, груда свечей, склянки и пучки с травами. В центре комнаты стоял хрустальный шар на круглом столе со скатертью и с двумя креслами. Также были диваны с подушками и зона для гостей с мягкими креслами. К стенам прибиты тканевые ленты ярких цветов с дешевой

золотой нитью, напоминая похищенную радугу.

И никакой брюнетки.

Она исчезла.

Балз сделал глубокий вдох. Он не чувствовал ничего кроме едкого металлического привкуса пороха и неприятного резкого запаха свежего мяса.

Она вообще не причудилась ему?

Он сказал себе, что принял верное решение. Он выбрал семью, а не... то, чем она была.

И все же он чувствовал скорбь. Словно его покинула любимая...

Когда коммуникатор издал пиканье, Балз склонил голову к плечу.

– Мне нужна медпомощь, срочно! – Он посмотрел в сторону лестницы. Потом сбежал по ступеням. – Один раненный, множественные повреждения... секунду.

Вернувшись к кузену, Балз взял обмякшую руку, что лежала ближе всего к нему. Сайфон снова потерял сознание, но сквозь обожженные губы прорывалось дыхание.

Странно, но одежда осталась целой.

– Критические по большие части, – выдавил Балз, когда силы покинули его тело, и он рухнул на бок. – У вас есть координаты..? Хорошо. Боже, поторопитесь.

* * *

На ранчо ее родителей, в ванной комнате, где она хранила в холоде то, что никому не позволено было видеть, Мэй попыталась закрыть Сэвиджу обзор на ванну, в которой лежал... Роджер. Но едва ли глаза могут проигнорировать труп во льду, даже если по большей части его не было видно.

– Закрой дверь, – рявкнула она, потому что не могла придумать ничего иного. – Не смотри на него так!

Но Сэвидж смотрел не на Роджера. Он уставился на нее.

– Мэй...

– Нет! – Она закрыла уши ладонями. – Я не слушаю!

Вместо того чтобы продолжить или выполнить ее требование и закрыть дверь, Сэвидж отступал назад, пока не уперся спиной в стену коридора. Потом он сполз по ней и приземлился задницей на жесткий пол, так что они оказались в одной плоскости.

Он не смотрел на нее или Роджера. Он уткнулся лицом в руки.

Пока Сэвидж молчал, Мэй рухнула на пол и прислонилась к ванной. Посмотрела на брата, покрытого льдом.

– Ты не понимаешь, – прошептала она. – Это моя вина.

Сэвидж устало выдохнул.

– Это не так, если, конечно, ты не убила его собственноручно.

– Наши родители были очень строгими, – услышала она себя. – Старомодными. Когда их убили во время набегов, Роджер начал меняться. Пропадал непонятно где в дневные часы, порой – целыми неделями. Зависал в странных компаниях. Его просто... затянуло. Тем временем я заботилась о доме, оплачивала счета, пыталась сохранить то, что осталось от нашей семьи. Я злилась.

Она протянула руку и растолкала лед в ванной, распределяя его равномерно. Когда рука онемела от холода, разница в температуре между ее ладонью и кусками льда жестко напомнила Мэй о пропасти, разделяющей ее с братом.

Она подавила слезы.

– В ночь, когда он ушел... мы поругались. Я сорвалась. Я сказала ему, что он должен найти работу

и съехать. Он кричал в ответ. Это было ужасно. – Она покачала головой, хотя не знала, смотрит ли на нее Сэвидж. – Роджер не вернулся. Прошло две недели, может, три. Не помню точно. Я пыталась найти его. Постоянно названивала на мобильный. Ходила по домам его друзей. Никто не знал, куда он пропал. Потом, в одну ночь я работала здесь и... он вошел через главную дверь. Он был весь... кровь шла из стольких ран, не счесть, и он выглядел так, словно не ел с тех пор, как ушел. Я бросилась к нему, и Роджер умер у меня на руках. – Мэй потерла слезившиеся глаза. – Я не знала, что произошло с ним, что мне делать. Я позвонила Талле. У меня никого не осталось, голова совсем не работала. Я рассказала ей все, и когда смогла успокоиться, она молчала в трубку, было так тихо... я думала, она отбила звонок. А потом она произнесла те слова...

– Книга, – выдавил Сэвидж.

Мэй из ванной посмотрела на него.

– Книга.

– Мэй, так нельзя. Ты не представляешь, что хочешь сделать.

– Но ты считаешь нормальным продление жизни Таллы, – прошептала она горько.

– Я такого не говорил.

Мэй вскинула руку.

– Роджер – все, что у меня осталось.

– То же самое ты сказала о Талле.

– Мы серьезно собираемся обсуждать, как мало людей в моей жизни? Да ладно? – Мэй собрала пустые пакеты из–подо льда, разбросанные вокруг нее. Но больше ничего не сделала. – Я не могу отступиться. Ты не поймешь. Это... это моя вина. Я отпустила его из этого дома в руки того, кто запытал его до смерти, он умер от ран.

Сэвидж выругался.

– Он уехал потому, что так решил, Мэй. Это могло произойти в любую другую ночь...

– Не притворяйся, будто знаешь нас.

– А ты не делай вид, будто то, что ты творишь – нормально.

– Под этим льдом мой брат, – выдавила она.

– Это – мертвый мужчина, – ответил Сэвидж. – При жизни он был твоим братом, но не сейчас.

Мэй резко выдохнула.

– Как ты можешь так говорить?!

– Потому что это правда.

– Прекрати. – Она зажмурилась. – Хватит.

Когда она снова подняла веки, Сэвидж был рядом с ней, и когда она отшатнулась, он взял ее за руку.

– Прошу, – сказал он. – Не делай это с ним. Если любишь его, не делай...

– Что, не возвращать его? Это неправильно!

Сэвидж проглотил ком, и его голос едва был слышим:

– Оставь его в Забвении, умоляю. Последствия того не стоят.

Полуночно–синий взгляд впился в нее, и выражение его лица было настолько напряженным, что Мэй знала, дело не только в том, что он думает о ее благополучии.

– Что ты умалчиваешь? – требовательно спросила она.

– Я слышал, что слухи не врут...

– Чепуха. Что тебе известно? И не лги мне.

Сэвидж разорвал зрительный контакт и рухнул на задницу. Он смотрел на Роджера и лед и продолжал молчать.

Когда он заговорил, то его голос, выражение его лица выглядели затравленно.

– Я только знаю, что нам не положено жить вечно...

– Я не хочу для него бессмертия, черт возьми! Я просто хочу вернуть его...

– Считаешь, что ты здесь ставишь условия? Искренне веришь, что устанавливаешь правила? Ты играешь с основами смертности и мироздания.