Обнимашки с мурозданием. Теплые сказки о счастье, душевном уюте и звездах, которые дарят надежду
Шрифт:
Блин, как оно все успевает? Надо нам, что ли, договориться и хоть сонный час делать на планете. Пусть какао спокойно попьет и посидит в тишине.
То луну другим боком поворачивай, то пузырьки в шампанском делай, то саван доставай, то пеленки.
И такая дребедень целый день, то тюлень, то олень.
Я опять проталкиваюсь к Мирозданию без очереди и, как обычно, с претензиями:
– Мне срочно! Мне надо поговорить про еду. Это издевательство такое, да? Можно же было придумать тело без отверстий. Зачем мы все время в него что-то запихиваем?
Я привычно тарахчу Мирозданию в уши, а сама пытаюсь понять, какого же цвета у него глаза. Кажется, они цвета неба. Или моря. И если смотреть в них долго-долго, можно увидеть морских звезд, давно забытые клады, детские сны и русалок. Глаза совершенно сказочные.
А потом бац: «Да какое ж это море?! Это все-таки небо. Тут же бабочки, цветы и белые лошади с крыльями, и Элвис танцует!»
– Что ты еще спросить хотела?
– У меня опять вопрос про «не умру». Это правда, ангелы потом кино про мою жизнь показывают? Ну вы хоть эпизоды, когда я сижу в туалете с сотовым, вырежьте, о’кей? И тот момент, когда меня мама застала за просмотром порно!
В общем, если тебе не трудно, ты все там повырезай, да? Можно только титры оставить.
Оно кивает, улыбается и делает за секунду сто тыщ невероятных дел. А я все смотрю и смотрю в его глаза.
Сколько же их у него? Можно ли их пересчитать за эту жизнь?
И знаете что? Это же наши с вами глаза. Они смеются и плачут, они сияют и спят. Они открываются в первый раз и закрываются навсегда. Одновременно, бесконечно и прекрасно.
Иногда очень ныть хочется:
«О-о-ой, не шмогу я, Мироздание. Не сдюжу я. Они вон все какие. Юные, дикие, прекрасные, ноги от ушей и динамит в одном месте. А у меня внутри сопелки и опилки. Не справлюсь я, не добегу, не допрыгну, не успею. Ы-ы-ы».
И зе-е-еленая сопля до пупа. Жалко себя, аж сил нет.
Нарыдаешься до икоты, станешь воду холодную пить, а зубы лязгают о стакан. И думаешь: «А чего это я? Пойду лучше поем».
И ноги уже радостно к холодильнику несут. Эй, осторожнее, лихие мои! Так и убиться об дверцу можно. Ну сделаешь себе деликатное интеллигентное канапе. Этажей в двадцать-двадцать пять.
Сидишь, жуешь и об Мироздание греешься.
Главное, сесть при этом под одеяло или хоть к батарее прижаться. К коту идеально. Кот – он к Мирозданию ближе многих. Кот – он и музыка, и грелка, и проводник в мир кружевных вибраций. Он мурлычет, и вместе с ним мурлычет все Мироздание.
И нет у тебя больше никаких проблем, только лапки. И хвост.
Нет кота? Да как вы живете там без кота?
Я показываю Мирозданию фотки котов, а оно ставит лайки.
– А у тебя есть кот?
– Конечно. Много. Все коты на свете мои.
– Удобно. И лотки убирать не надо.
– Ага.
А Мироздание теплое-теплое, и хочется спать. Или еще одно ма-а-аленькое канапе. Скромное
А кот мурлычет:
«Ничего. Переживем. Ничего».
Вот Мироздание. Оно сидит на облачке, свесив вниз босые ноги, и наблюдает за хозяйством. А хозяйство у него немаленькое, сами понимаете. Только моргнуло, сразу молоко убежало, люди обезьянку клонировали, секс-роботов наделали и угол Космоса загнулся звездами вовнутрь.
Вот я. Я где-то в Норильске и как обычно бубню над ухом:
– Я не хочу завтра! Ну сколько можно. Ы-ы-ы.
– В смысле, все? Титры выкатываем?
– Што?!
– Ну как ты там говоришь: «Ласты склеиваем? Остановите колесо Сансары, дайте пакет, тошнит?»
– Нет! Я просто выходной хочу. Можно же разочек, чтоб весь мир от меня отстал? Чтоб не было: «Здравствуйте, мы из такого-то банка, возьмите кредит?» А на ужин что, что на ужин, ешьте рыбу, она полезная! Мы не будем ни рыбу, ни брокколи. Тогда сами себе готовьте! Отстаньте от вашей матери, она хочет лежать и размышлять о хвостах комет и Шопене и есть много халвы. А мы соседи сверху, мы не спим в два часа ночи, мы громко бьем яйца об чугунную сковородку и шуршим тапочками. А я кошечка ваша любимая, я хочу в лоточек, а тут у вас дверь закрыта. А-а-а!!! Можно хоть час от этого отдохнуть?
– Ну поспи, Зоюшка.
– Хитренькое ты. Поспи. А там во сне школа. Меня к доске вызывают, а я голая. Сны меня еще больше нервируют.
– И тот сон с Киану Ривзом?
– Тот особенно. Тяжело жить свою жизнь, после того как во сне просишь томным голосом Киану Ривза починить наконец-то хьюмидор в летней резиденции. И купить корм для белых павлинов. Можно мне перерыв?
– И что бы ты сделала?
– Я бы взяла кружечку. Взяла бы табуреточку. Налила бы себе чаю. Села бы и пила бы, пошвыркивая.
– Вот чай. Вот табуретка. Какие проблемы?
– Не-е-е-а. Я за кулисами хочу чаю попить. Посмотреть, так сказать, на швы реальности. Увидеть некрашеные доски задника.
И тут Мироздание поворачивается ко мне и говорит:
– Спать!
И сразу урок химии, а я без трусов.
И хоть разбей себе лицо учебником, проснуться нет никакой возможности.
потом просыпаешься и думаешь: «Не надо на ночь соцсети читать. Снится потом всякое. Ладно, перебьемся без выходных. Вдруг потом за это приз какой дадут».
Вокруг шумный прекрасный активный мир, все шуршат, бегут, жуют, взаимодействуют, а я стою за кулисами и не могу вспомнить свои реплики и время выхода на сцену. Я даже не понимаю, что я за персонаж такой.
По костюму похожа на мать Джульетты или Гамлета, по годам похожа на динозавра.
В такие минуты хочется найти главного и поговорить. А кто у нас главный? Правильно. Мироздание.
Ну, оно, как обычно, занято. К ночному небу на Китаем блестки клеит, параллельно мешая на палитре все оттенки желтого и красного, скоро пригодятся.