Оболочка разума
Шрифт:
– Вас на работе трудно застать. Все нет да нет… Или заняты… А дом у вас старенький, я смотрю. Ремонт давно делали? Может, помочь? Летом, по теплоте. Только заявочку в ремуправление напишите, а я там навстречу пробью. Только знать дайте… И полы перестелем. Вон совсем доски протерлись…
Анька с Танькой с восторгом воззрились на всемогущего гостя. Он почему-то решил подлизаться и к ним.
– Мы там завтра детское кафе открываем… Видели, на Урожайной? Заботимся о детях, зверушки там разные на окнах и стенах… Концерт будет, клоуны выступят… Обязательство взяли к каникулам сдать.
Насколько Анька с Танькой пришли в дикий восторг от своей части, настолько доктор Рыжиков был озадачен своей. Но тут и его спас сигнал «скорой помощи». В дверь ввалилась Лариска.
– Уф, когда надо, вечно вас искать надо. Едемте девулечке ручку отхватывать! Поассиструйте, а то одна боюсь грех на душу брать…
Чтоб рыжая Лариска да испугалась какого-нибудь греха на этом свете?
…Промелькнули родители, как всегда в таких случаях поддерживающие друг друга в ночном больничном коридоре. При виде доктора Петровича с мокрым и красным от снега лицом они встали и поклонились.
– Где же это так? – с уважением посмотрел доктор Рыжиков на девочкину кисть, висевшую только на лоскутке детской кожи. – Это уметь надо…
Пока мылись, Лариска рассказала, что, кажется, как-то упал с боку на бок лист стекла, заготовленный впрок для оранжереи.
– Опять стекло, – пробурчал доктор Рыжиков. – Оранжерея… Дорого им эти цветочки обойдутся.
– Не цветочки, – разъяснила Лариска. – Нужны им ваши цветочки! Они круглый год огурцы продают и помидоры. Это самые богатые люди в городе. Миллионеры. Зимой килограмм помидоров знаете почем?
– А зимой-то зачем помидоры? – удивился доктор Петрович, не разглядевший как следует в коридоре самых богатых людей города. – Зимой соленых огурцов полно и квашеной капусты…
Снявши окровавленные тампоны, он еще раз полюбовался раной, трогая пальцем отростки перебитой косточки.
– Аккуратно-то как… И свежее довольно… Сколько прошло?
Рыжая сказала, что часа полтора.
– Что ж они ночью там стекло ворочали? Хорошее стекло попалось, острое. Как гильотиной – чик… Посмотрите, Лариса Сергеевна, где у нас там сухожилие предплечья… Мне кажется, оно где-то недалеко…
– А зачем оно вам? – сварливо спросила Лариска, поскольку заподозрила в поиске сухожилия недобрый знак. – Это у них что-то в уборной в огороде стояло, она в уборную пошла… Ну, в общем, не знаю…
– Подергаем, посмотрим… – уклончиво сказал доктор Петрович. – А вот лучевая и локтевая! Я их хорошо вижу! Хватайте-ка их!
– Что вы там видите! – струсила даже бесстрашная рыжая, всегда сторонница всякого риска. – Тут надо резать до локтя, пока найдешь – все давно омертвеет…
Тем не менее она все же вытянула из обрубка кончик туго перетянутой артерии и передала его держать доктору Рыжикову, пока сама
– Ну и впутали вы меня! – жаловалась она, выпутывая из обрывков розовых девочкиных волокон волоски сухожилий и нервочки разных сгибателей. – Авантюра! Завтра начнет гнить, тогда по локоть отхватите… Вас и заставлю…
– Как это я вас впутал? – отперся доктор Рыжиков. – Кто это прибежал ко мне среди ночи, заставил вылезать из теплой норки… Эту шкурку и медведь мог перерезать. Чик ножницами – и готово… Это вы меня впутали!
Авантюра длилась шесть часов. Уже рассвело, когда они со страхом разглядели, насколько восковые пальчики торчат из ватного кокона в конце девочкиной руки. Одинаковый страх заставил их прекратить спор, кто кого втянул, и как-то сплотиться.
– Ну, если гнить начнет, – сказала Лариска, ставшая к утру землистой, – или сепсис… Ну, мне конец! На первом обходе.
– Везите ко мне, – сказал доктор Петрович. – Давайте будить и везти. Только быстро, пока не замели!
– Уже не говоря про кость! – Куда только девалась Ларискина смелость! – Что мы с костью наделали, я просто не пойму! Кошмар, что будет! А как же ваши инвалидные места? Она же не на пару дней поселится…
Доктор Петрович оценил, что при всем желании поскорее сбагрить сотворенное с плеч долой, Лариска все же помнила истинное предназначение рыжиковских койко-мест.
– Ничего, – сказал он настолько бодро, насколько позволяли оставшиеся к утру силы. – Рука – не спина, полгода не будет место занимать… А у Жанны хоть подруга поживет, развлекут друг дружку…
В коридоре снова встали и поклонились от стены родители-миллионеры. И снова побоялись подойти. Может, потому, что не хотели вопросов о пакете листового стекла, упавшем на руку наследнице. Так доктору Петровичу и не удалось пока разглядеть самых богатых горожан.
Сам он с дежурной медсестрой и Лариской нес и носилки, на которых лежала прикрытая одеялами и пальтецом девочка. Быстро, короткими перебежками, как санитары под огнем на поле боя. Пока ей готовили кровать и простынки, подхватку для руки, он сначала не заметил, а только потом обнаружил в своем коридорчике постороннюю фигуру. Фигура пристроилась в стареньком, у кого-то списанном и принесенном сюда кресле. И, видно, даже переночевала в нем, укрывшись тем же прорабским полушубком. Это был начальник СМУ, последовавший вечером за доктором Петровичем объяснить свое дело.
– Ничего себе работенка у вас, – протер он глаза, чтобы как следует разобраться в часах. – А я думал, одни строители дома не бывают… Я вас чего жду… К директору техникума все же поедем мы с вами? А то, я смотрю, вы с меня за это ЧП спросили и как-то успокоились. Так не пойдет. Зачем этому вашему парню на моем балансе виснуть? Не пожалейте часа, моя машина. А то я, по-вашему, самый рыжий…
Доктор Рыжиков вспомнил, что фамилия самого рыжего была Крайний. И что в первом разговоре его тон был совсем не таким. И эти ночные просящие нотки совсем не подходили к его юридической невиновности…