Обольщение красотой
Шрифт:
— Понятно, что я должен жениться — и скоро. Но я почти не надеюсь найти девушку, которая меня устроила бы.
— Вы хотите сказать, что ни одна женщина не достаточно хороша для вас?
— Совсем наоборот. Не считая моего наследства, мне особо нечего предложить женщине. Меня едва ли назовешь остроумным собеседником. Я предпочитаю проводить время в экспедициях или запершись в своем кабинете. И даже когда у меня возникает желание задержаться в гостиной и вести светский разговор, я не слишком приятная компания.
— Многие
— Я не хочу, чтобы мои недостатки не замечали. Для этого существуют слуги, чтобы терпеть мои причуды, одобряют они их или нет. Моя жена должна обладать характером, чтобы сказать мне, что я веду себя отвратительно, если это так.
— То есть вы знаете, что порой ведете себя отвратительно, — задумчиво произнесла она. — Но, если у вас такие строгие требования к жене, если она должна в равной степени обладать умом, характером и отвагой, почему вы не начали поиски раньше? Почему вы ограничили себя одним сезоном и одним выводком дебютанток? Едва ли это разумный подход к задаче.
Нет, конечно. Он поступил глупейшим образом, уверив себя, что его женитьба будет чисто формальным делом. Но он не мог признаться в этом, какой бы анонимной ни была баронесса.
— Что ж, мне придется заплатить за это.
— Вы говорите как типичный англичанин, полный мужественного терпения и смирения.
Кристиан восхитился ее ироническим тоном.
— Мы довольно пассивны, когда дело касается подобных вещей. Погоню за счастьем мы оставляем американцам, а романтику считаем уделом французов.
Баронесса промолчала. Корабль плавно покачивался, поднимаясь и опускаясь, словно лежал на груди спящего гиганта. Бусинки на ее юбке позвякивали одна о другую, как отдаленный дождь из жемчужин.
Они спустились на два пролета лестницы и свернули за угол. Она остановилась.
— Я пришла.
Он запомнил номер ее каюты.
— Буду ли я иметь удовольствие встретиться с вами за завтраком?
— Вы хотите, чтобы вас видели в моем обществе? — В ее голосе прозвучало удивление.
— А что в этом такого?
— Вас запомнят как джентльмена, сопровождающего леди в вуали.
— Меня это вполне устраивает.
Она стояла спиной к двери, взявшись за ручку, словно защищая от него вход.
— А если я скажу нет?
— Так легко вы от меня не избавитесь, баронесса. Если вы не согласитесь позавтракать со мной, я попрошу вас прогуляться со мной по палубе после завтрака.
— А если я скажу, что позавтракаю с вами, но больше не буду с вами спать?
— Похоже, вы намерены довести меня до слез, мадам.
Он коснулся края ее вуали, ниспадавшей на несколько дюймов ниже подбородка. Шелковистая ткань невесомо скользнула по его пальцам. Даже если она хотела отстраниться, за ее спиной была стена, точнее, дверь.
— Вы не ответили на мой вопрос, —
Глупо было радоваться трепетным ноткам в ее голосе, вызванным его прикосновением, но Кристиан пришел в восторг.
— Условия сделки остаются в силе, — сказал он. — Я буду делать все возможное, чтобы соблазнить вас, а вы вольны уйти, когда пожелаете. А теперь ответьте, вы встретитесь со мной за завтраком?
— Нет, — сказала она, добавив после секундной заминки: — Я не могу есть с опущенной вуалью. Я встречусь с вами на прогулке.
На самом деле Кристиан не верил, что она полностью откажется от встреч с ним. Почему тогда его сердце облегченно забилось?
— Назовите место и время.
— В девять утра. На прогулочной палубе.
— Отлично. — Он склонился и поцеловал ее в губы через вуаль. — Спокойной ночи.
Она скользнула в свой номер и тихо, но твердо закрыла дверь перед его носом.
Венеция прислонилась к двери, не в состоянии сделать ни шага.
Что она натворила?
И что, во имя Господа, он сотворил с ней?
Месть казалась такой простой. Лексингтон причинил ей вред, сознательно и без тени сожалений. Следовательно, он должен заплатить. Он — знаток ископаемых древностей. Она — знаток мужчин. Значит, она должна одержать верх в любой схватке, касающейся человеческой натуры, даже если ее лицо скрыто.
И вот она стоит здесь, касаясь дрожащими пальцами своих губ, которые еще покалывает от его целомудренного прощального поцелуя.
Она поднялась на борт «Родезии», чтобы наказать герцога, но он оказался не тем человеком. Он оказался совершенно другим.
После брака с Тони Венеция сомневалась не только в своей способности выбрать достойного мужчину, но и сделать мужчину — любого мужчину — счастливым. Но Лексингтон, этот самый строгий судья человеческих характеров, казалось, получал удовольствие от ее общества. А ведь он был одним из немногих мужчин, для которых ее внешность не имела значения.
Словно она отправилась через Атлантику, чтобы найти путь в Индию, а открыла целый новый континент.
Если бы она завела с ним отношения в Нью-Йорке, она могла бы исчезнуть в городе. Но на «Родезии» не спрячешься. К тому же… ей не хотелось. Герцог служил подтверждением того факта, что она представляет собой нечто большее, чем совокупность черт ее лица.
Она не стала зажигать свет. Медленно раздевшись, Венеция на ощупь добралась до постели и залезла под одеяло. Глядя в темноту, она молилась о том, чтобы Бог позаботился о Хелене и вернул ей здравый смысл. И о том, чтобы далеко впереди, на другой стороне Атлантики, Фиц сохранял терпение и осторожность, а в оставшейся позади Америке ее сестра и невестка не слишком переживали из-за ее неожиданного отъезда, второго за последнее время.