Обольщение по-королевски
Шрифт:
Анджелина, которая в это время намазывала гусиным жиром руки, кожа которых покраснела от грубого щелочного мыла, используемого для мытья посуды, замерла на месте и затаила дыхание. В притворно добродушных словах Мак-Каллафа, звучал вызов, который Рольф в силу своего гордого нрава, вынужден будет принять. Вступить же в состязание с Джимом означало подвергнуть свою жизнь невероятной опасности. Ходили слухи, что еще в своей юности Джим убил на подобных поединках несколько человек. Отказаться же от поединка означало уронить себя в глазах не только разбойников,
Рольф взглянул на Боуи, который, в свою очередь глядел сейчас на шотландца, хмуря лоб.
— Да, без сомнения он обладает полезным в этих местах и в это время искусством.
— А ты сам, конечно, воображаешь себя мастером в этом деле, или, по крайней мере, твои люди считают так. А у тебя разве нет желания померяться силами с Джимом, с лучшим среди нас?
— На твою потеху? — спросил Рольф. — Но я не нахожу причин доставлять тебе подобное удовольствие — по крайней мере, это не входит в мои обязанности гостя по отношению к тебе, как к гостеприимному хозяину. Или ты хочешь, чтобы я сам потворствовал твоей жажде одержать чужими руками верх надо мной?
— Ты просто боишься, что кто-то окажется сильней тебя! — заявил главарь, побагровев от сознания того, что его раскусили: Рольф угадал главный мотив Мак-Каллафа, заключавшийся в жажде реванша над ним за поражение в недавней схватке.
— Это тоже не исключено.
— Но подумайте только, какой это будет поединок! Вам же самим необходимо выяснить, кто из вас сильней, кто из вас лучше?
Рольф взглянул на Джима с легким насмешливым выражением, таящимся в глубине темно-синих глаз.
— Как вы думаете, стоит ли нам, сойдясь лоб в лоб, кромсать и крушить друг друга? Вот так запросто без особой причины? Станем ли мы с вами проливать свою кровь ради лавровых венков сомнительного достоинства?
— Я не ссорился с вами, — произнес Джим, подняв на Рольфа честный взгляд, — и не ищу ссоры.
Затем он взглянул в сторону Мак-Каллафа, на его суровом лице читалось осуждение.
— Единственно, чего я жажду, это поединок с испанцем, с Дон Педро.
Заявление Боуи было встречено подбадривающими криками, одобрительным свистом и хлопаньем в ладоши. Все решили, что в его лице приобрели превосходного союзника. И вот сдвинув стулья и развернув карты местности, участники военного совета собрались за столом, чтобы выработать план, единственной целью которого являлось обнаружение нынешнего места пребывания испанца и его шайки.
Анджелину вроде бы никто и не отстранял от обсуждения этого плана, однако, никто и не интересовался ее мнением. И поэтому, имея кое-какие соображения на этот счет, она не стала встревать в общий разговор. Анджелина беспокойно расхаживала по комнате, то подойдя к камину, чтобы подложить в него полено, то принимаясь заметать сор вокруг очага, то вдруг направившись к ведру с питьевой водой, чтобы сделать глоток из кружки.
Воздух в помещении был спертым, пахло пищей, дымом от огня, алкоголем — кружки вновь и вновь наполнялись крепким
Анджелина подошла к двери и отворила ее с легким скрипом. Дуновение воздуха было таким освежающим, что она раскрыла двери пошире, выйдя наружу и прикрыв створку за собой. Прохлада ночи благотворно подействовала на нее. Скрестив руки на груди, она двинулась по крыльцу к ступеням, ведущим на двор. Здесь она надолго остановилась, вглядываясь в окружающую ее темноту. Подняв голову вверх она увидела одинокую звезду, сверкающую как ледяной маяк на фоне черного неба сквозь переплетения голых ветвей ночных деревьев.
Но тут в ее одиночество вторгся посторонний звук. Где-то поблизости кашлянул часовой. Покой нот был нарушен. Глубоко вздохнув, она повернулась к двери, чтобы вернуться в комнату.
В этот момент в коридор проникли лучи света и клубы табачного дыма из открывшейся двери, послышались отголоски громкого взволнованного обсуждения — на пороге кто-то стоял, намереваясь выйти из общей комнаты. Это был Мейер, его квадратные плечи загородили свет, проникающий наружу, а затем он закрыл дверь за собой.
— Вы замерзнете, — произнес он озабоченно.
— Здесь не так уж и холодно, — отозвалась Анджелина.
— Мы не хотим, чтобы вы заболели. Это было бы уже слишком, — в довершение ко всему случившемуся с вами, — он снял свой белый мундир и, прежде чем она успела что-нибудь возразить, набросил его ей на плечи.
От нагретого его телом мундира исходило тепло и распространялись те запахи, которыми пропахла общая комната. Бели бы она и попыталась снять его одежду с плеч, это ей не удалось бы, он придерживал мундир за лацканы, мешая ей сбросить его.
— Может быть, мне лучше вернуться в комнату?
— Один момент. Я давно хотел поговорить с вами, Анджелина, но не мог застать вас наедине.
— А в чем собственно дело? — спросила она, когда Мейер вдруг умолк, как бы заколебавшись.
Он отпустил лацканы мундира и, опершись одной рукой о стену над головой Анджелины, наклонился к ней поближе.
— Я наблюдал за вами на протяжении всего этого времени — с тех самых пор, как Рольф похитил вас. Ваше поведение и самообладание ничего, кроме восхищения не вызывало во мне. Если бы вы знали, как часто я испытывал сострадание и жалость к вам.
— Вы очень добры, но…
— Пожалуйста, дайте мне договорить. Вы очень сильная женщина и все же очень хрупкая. Мне все время хотелось защитить вас. Более того, я страстно мечтал иметь право защищать вас, обеспечивать вашу безопасность. Отныне и навсегда. Вы… вы знаете, кто я — незаконнорожденный сын короля; и все же я обладаю определенным влиянием и имею довольно высокое положение в Рутении. В качестве моей жены вы были бы приняты при дворе и окружены уважением…
— Вашей жены? — у нее голова пошла кругом. — Вы просите моей руки?