Обольстить грешника

Хойт Элизабет

Она ответила слабой улыбкой и съела крохотный кусочек утки.

— Вы всегда говорите в шутку?

— Почти всегда. Я понимаю, это скучно, но так уж оно есть. — Он подозвал лакея и сказал ему: — Пожалуйста, наполни бокал виконтессы.

— Благодарю, — сказала она, когда лакей наполнил ее бокал. — Но знаете, это не так.

— Что не так?

Она посмотрела на него загадочным взглядом:

— Ваши шутки вовсе не скучны. Мне они нравятся. Я только надеюсь, что вы сможете перенести мою сдержанность.

— Если вы будете так смотреть на меня, то я перенесу ее с радостью, — прошептал он.

Она

смотрела ему в глаза, не опуская бокала, и он видел, как вино проходит по ее нежному и хрупкому горлу. Сегодня в его постели будет эта женщина, женщина, которую он почти не знал. Он накроет ее своим телом, войдет в ее мягкую теплую плоть и сделает своей женой.

Странная мысль для такого приличного завтрака благовоспитанных людей. Странная и в то же время приятно возбуждающая. Любопытная вещь — брак между людьми его ранга. Во многом напоминает выведение породистых лошадей. Выбираешь производительницу и производителя на основании их родословной, помещаешь их неподалеку друг от друга и надеешься, что природа возьмет свое и станет больше лошадей… или аристократов, в зависимости от участников.

Он улыбался, глядя на свою молодую жену, и подумал, что бы она сказала, поделись он с ней мыслями о браках лошадей и аристократов. Увы, тема слишком рискованная для девственных ушей.

Но есть темы и не столь опасные.

— Вам нравится это вино, миледи?

— Кисловатое, терпкое, с чуть заметной сладостью винограда. — Она улыбнулась. — О да, мне такое нравится!

— Восхитительно, — тихо заметил Джаспер, лениво опуская веки. — Конечно, мой долг как мужа выполнять малейшее ваше желание, каким бы незначительным оно ни было.

— В самом деле? — О да!

— А каков мой долг как вашей жены?

«Произвести мне наследников». Ответ слишком грубый, чтобы его произнести вслух. Сейчас время для легкого флирта и шуток, а не для обсуждения такой суровой реальности семейной жизни, как производство наследников.

— Миледи, у вас нет иного тяжелого долга, кроме как быть милой, украшать мой дом и радовать мое сердце.

— Но я думаю, мне скоро надоедят эти легкие обязанности. Мне захочется делать что-то еще, а не только приятно выглядеть. — Она сделала глоток и поставила бокал; высунув кончик языка, медленно слизнула капельку вина с нижней губы. — Неужели вы не можете придумать какой-нибудь долг потруднее?

Он затаил дыхание, все его внимание было поглощено ее влажной нижней губой.

— Миледи, моя голова кружится от идей. Их так много, что вам будет трудно выбрать одну из них, хотя некоторые довольно привлекательны. А не можете ли вы сказать, что входит в обязанности жены?

— О, много всего! — Улыбка заиграла на ее губах. — Разве я не должна повиноваться и почитать вас?

— А, но это легкие обязанности, а вас интересуют трудные.

— Повиновение, если речь идет о вас, может оказаться не такой уж легкой обязанностью, — тихо проговорила она.

— Нет-нет! Я всего лишь прощу вас улыбаться мне и делать светлее мои дни. Вы берете на себя такое обязательство?

— Да.

— Я уже чувствую, что с почитанием все в порядке. Но я помню еще один обет.

— Любить вас, — сказала она и опустила глаза. Теперь он не видел выражения ее лица.

— Да, только этот — любить меня, — спокойно сказал он, — боюсь, намного

тяжелее, чем все остальные супружеские обязанности, — временами я бываю очень неприятным типом. А потому и не стану вас осуждать, если вы откажетесь от выполнения этой обязанности. Можете просто восхищаться мной, если вам это больше нравится.

— Но у меня есть честь, и я дала обет, — возразила она. Он смотрел на нее и пытался понять, шутка это или выражение истинных чувств — если они у нее есть.

— Так вы будете любить меня? Она пожала плечами:

— Конечно.

Он поднял бокал.

— Тогда считайте меня самым удачливым человеком в мире.

Но теперь она только слабо улыбалась, словно устала от их словесной игры.

Он отхлебнул вина. Ждет ли она с нетерпением этой ночи или боится ее? Более вероятно последнее предположение, а не первое. Даже в ее возрасте — а она старше многих невест — она, должно быть, знала очень немного о половом акте между мужчиной и женщиной. Возможно, этим и объясняется ее бледность сегодня утром. В эту ночь ему следует быть осторожнее, не спешить и не делать ничего, что могло бы испугать ее или вызвать у нее отвращение. Вопреки ее находчивости и остроумию она была, по ее собственному признанию, сдержанной женщиной. Может быть, отложить физическое осуществление их брака на другой день, чтобы дать ей время привыкнуть к нему? Нерадостная мысль.

Лорд Вейл тряхнул головой, отгоняя тоскливые мысли, и взял кусок утки. В конце концов, это был день его свадьбы.

— О, это была великолепная свадьба, миледи! — сказала мечтательным тоном Салли Сачлайк вечером, когда помогала Мелисанде снять платье. — Его сиятельство был так красив в своем красном расшитом камзоле, не правда ли? Такой высокий, с такими потрясающе широкими плечами. По-моему, ему совсем не нужны эти ватные подкладки, как вы думаете?

— М-м… — только и сказала Мелисанда. Больше всего в лорде Вейле ей нравились его широкие плечи, но физические достоинства мужа не тот предмет, который обсуждают с горничной. Она перешагнула через упавшие на пол нижние юбки.

Салли разложила их на кресле и начала расшнуровывать корсет Мелисанды.

— А когда лорд Вейл бросил в толпу эти монеты! Какой он добрый джентльмен! А вы знали, что он дал по гинее всем слугам в этом доме, даже мальчишке — чистильщику сапог?

— В самом деле? — Мелисанда сдержала довольную улыбку, услышав об этом свидетельстве сентиментальной натуры лорда Вейла. Ее совсем не удивил его поступок. Она потерла покрасневшую кожу под мышкой, натертую корсетом. Затем, оставшись в сорочке, села у изящного туалетного столика из полированного дерева и начала снимать чулки.

— Миссис Кук говорит, что на такого джентльмена приятно работать. Вовремя платит жалованье и не кричит на служанок, как некоторые джентльмены.

Салли расправила шнуровку и, аккуратно сложив корсет, упрятала его в большой резной платяной шкаф, стоявший в углу.

Комнаты виконтессы в Реншо-Хаусе были закрыты с тех пор, как умер отец лорда Вейла, а его мать переехала во вдовью резиденцию в Лондоне. Но миссис Мур, экономка, явно была очень компетентной особой. Комнаты тщательно убраны. В спальне блестела свеженатертая воском мебель медового цвета, синие с золотом занавеси вытряхнуты и вычищены, а ковры хорошо выбиты.