Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море

Юновидов Анатолий Сергеевич

На следующий день румыны возобновили наступление более значительными силами и, атакуя на участках 15-го и 20-го кавполков, смогли наконец ворваться в Дальник [293] .

Но после прибытия в город 157-й СД этот прорыв уже не являлся катастрофой. Петров перебросил к селу все, что можно было снять с других участков сектора. Части 2-й кавалерийской дивизии, закрепившись в юго-восточной части села, упорно дрались за каждый дом, не давая противнику возможности продвинуться дальше.

293

ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 242.

На крайний случай командование Приморской армии

держало наготове в поселке Застава, расположенном между Дальником и Одессой, один из полков 157-й стрелковой дивизии — 384-й, который был в армейском резерве. Не исключалась возможность ввода его в бой в Южном секторе раньше, чем начнется операция в Восточном, но командование и сектора, и армии надеялось поправить положение ударом 31-го СП, не понесшего в последние дни значительных потерь.

31-й СП «проявил медлительность с выходом на исходное положение» и контратаку вместо 6.00 начал около 14.00, однако смог, наступая фронтом на юг, в течение 2 часов продвинуться на 2 км.

В 16 часов командарм в разговоре по прямому проводу с начальником Южного сектора потребовал от Петрова форсировать наступление 31-го СГІ и приказал 384-му СП быть готовым к переходу в наступление но особому распоряжению. Такое стремление продолжить наступление любой ценой противоречило указанию Ставки, переданному накануне в телеграмме Шапошникова: не распылять дивизию на второстепенные задачи.

Пока 31-й полк своим наступлением пытался улучшить положение 15-го, румынам удалось отдельными группами просочиться в стыке между 15-ми 20-м кавполками в лощину, расположенную южнее Дальника, и 3-й батальон 31-го полка пришлось отвлечь от наступления для их уничтожения. Бой продолжался до наступления темноты, но развить успех не удалось [294] . Румыны также не смогли улучшить своего положения, хотя периодически предпринимали подобные попытки. В 23.00 до батальона румын, скрытно приблизившись к позициям 15-го КП, попытались «перейти в атаку без выстрела» и выбить его с южной окраины Дальника в ближнем бою, но были своевременно обнаружены и успеха не имели [295] .

294

ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 214,215.

295

ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 246.

После начала контрудара в Восточном секторе противник окончательно утратил способность к наступательным действиям. Трехнедельные жестокие бои на Ленинтальском клине завершились, не дав особых тактических преимуществ ни одной из сторон. Линия фронта здесь практически замерла до начала октября, когда советскому командованию удалось отбросить противника до Ленинталя.

Но Приморская армия получила в этих боях другой выигрыш, являвшийся гораздо более важным: было выиграно время, необходимое для получения резервов Ставки. В Одессу прибыли свежая дивизия и новые маршевые пополнения. В Восточном секторе заканчивались последние приготовления к контрудару, парировать который теперь было нечем уже румынской стороне.

О запасных причалах и ложных аэродромах

(15–22 сентября)

Приближение линии обороны к городу было неожиданным для Ставки, где несколько предвзято относились к докладам, поступавшим из ООР, и переоценивали оборонительные возможности Одесского оборонительного района.

Само же командование ООР осознавало возможность отхода в Южном секторе еще с момента возникновения Ленинтальского клина и заранее готовилось к тому, что территория города, порт и аэродромы могут оказаться под интенсивным обстрелом вражеской артиллерии. К 10 сентября были срочно закончены работы по строительству запасного командного пункта ООР в Аркадии, после чего помощник командующего ООР Жукова по оборонительному строительству генерал-майор Хренов получил от командующего указание о строительстве запасных причалов для Одесского порта:

«Противник,

как вы знаете, может улучшить свои позиции, и порт окажется под интенсивным прицельным огнем. Нынешние обстрелы покажутся тогда цветочками. А мы не можем допустить, чтобы коммуникация с Большой землей подвергалась таким испытаниям. Нужно строить запасные причалы. Место для них определяет оперативная обстановка: Золотой берег и Аркадия. Знаю, мелко там, неудобно. Одно слово — пляжи для купальщиков. Но другого выхода нет».

Подобная мера являлась крайней. Место было мелким, суда не могли подходить близко к берегу, а времени на дноуглубительные работы не оставалось, и пирсы приходилось делать очень длинными. Дело было в середине сентября, и море штормило. Паровой копер не мог забивать сваи из-за «сильного волнения», а люди их забивали вручную.

Запасные пирсы и подъездные пути к ним на обоих пляжах были построены меньше чем за две недели. Некоторые участники этого строительства, несмотря на то что шел третий месяц войны и награды раздавались более чем скупо, были награждены за него орденами Красной звезды.

Но еще более важным, чем вопрос о строительстве запасных причалов, был вопрос о строительстве запасного аэродрома. Военный совет ООР только в телеграммах в Ставку допускал возможность перебазирования 69-го ИАП в Крым. На самом деле такая возможность, конечно, абсолютно исключалась. ООР была необходима своя авиация, способная оперативно прикрывать объекты в городе и порту, отражать воздушные налеты и производить регулярную штурмовку наземных целей. По мере продвижения противника к городу обстрел аэродрома становился все более интенсивным, и самолеты стали получать повреждения, даже находясь в капонирах.

Поэтому 15 сентября Хренов был снова вызван к Жукову. На этот раз при разговоре присутствовали начальник штаба ООР Шишенин и заместитель командующего по военно-воздушным силам Катров.

«— Вот что товарищи, — обратился Жуков к Хренову и Катрову, — нужно решать вопрос с аэродромом. У летчиков участились потери на земле, это никуда не годится. И мы будем виноваты, если не сумеем перенести аэродром в более безопасное место».

Однако место, годящееся для размещения аэродрома, со всем его вспомогательным хозяйством, в условиях уже произошедшего продвижения противника в Восточном секторе и продолжавшегося продвижения в Южном секторе и вполне возможного продвижения и в Западном, найти было не так-то просто. Сооружение аэродрома — процесс довольно длительный, занимающий не меньше недели, и при неправильном выборе места город при очередном продвижении противника мог остаться без аэродрома.

«— Вроде есть на примете одно местечко, — с некоторым сомнением произнес комбриг [296] Катров. — Не знаю, как с точки зрения инженеров…»

Смотреть указанный участок, находившийся у 4-й станции Большого фонтана, отправились оба заместителя командующего. Участок Хренову не понравился, он был слишком оживленным. При строительстве аэродрома в пределах досягаемости вражеской авиации большую роль играла секретность проводившихся работ. Важно было, чтобы противник, обнаружив проводившиеся работы, не смог своевременно установить их характер и не сорвал их ударами своей авиации.

296

Он, как и Монахов, не был переаттестован.

Соответствующая этим требованиям площадка была найдена у 6-й станции Большого фонтана. Там находился небольшой пустырь, окруженный обезлюдевшими дачными домиками, густым кустарником и узловатыми старыми деревьями. Место было неприметное. Правда, пустырь оказался в буграх и рытвинах, что потребовало бы дополнительных затрат на выравнивание при устройстве летного поля. Машины можно было размещать под маскировочными сетями прямо меж домиков, служивших дополнительной маскировкой. Будущий аэродром имел и еще один недостаток — взлетать и садиться можно было только в одном направлении, но в сложившейся ситуации фактор скрытности приобретал решающее значение.