Оборотень из болот
Шрифт:
Тропа шла по самому берегу озерца. Moи сандалии проваливались в мягкую заболоченную почву. Тропа огибала озерцо и опять сворачивала в лес. Я несся вперед, не обращу внимания на стеснение в груди.
Во рту у меня пересохло.
Дышать было нечем.
У меня вдруг кольнуло в боку так сильно что я заорал от боли. Мне пришлось остановиться.
Я стоял и ловил ртом воздух, как рыба выброшенная из воды. И никак не мог отдышаться.
– Эй… его нет, – выдохнула Эмили, Он; тоже остановилась и в изнеможении привалилась спиной к стволу дерева. – Кажется,
Она с трудом проглотила слюну.
Я согнулся пополам, держась обеими руками за бок. Постепенно боль проходила. А еще через пару минут мне удалось восстановит! дыхание.
– Жуть какая, – прошептал я.
Я не мог сейчас думать ни о чем другом.
– Точно, жуть, – согласилась Эмили. Она подошла ко мне и помогла распрямиться. как? В порядке?
– Да вроде бы.
Боль наконец прошла. У меня всегда колет в правом боку, если я долго бегаю. Но на этот раз боль была просто адской. Гораздо сильней чем обычно. Хотя вообще-то мне еще не приходилось так бегать. Я имею в виду, что за мной еще никогда не гнались всякие страшные дядечки…
– Ладно, пойдем. – Эмили отпустила меня и быстро пошла вперед по тропинке.
– Слушай, мне кажется, мы здесь уже были.
Я огляделся по сторонам. Ну да. Мы точно были здесь раньше. Вот и наши следы на песчаной почве – следы, ведущие в противоположном направлении. Настроение у меня сразу улучшилось. Я побежал следом за Эмили. Не так быстро, конечно, как раньше. Но все равно…
Минут через десять впереди показался наш задний двор.
– Ура! – радостно завопил я. – Мы дома!
Мы с Эмили прибавили шагу.
Мама с папой возились на заднем дворе: расставляли садовую мебель. Папа как раз прилаживал зонтик от солнца посередине круглого пластикового стола. Мама протирала кресла, брызгая на них водой.
– А, привет, – улыбнулся нам папа. – Пришли, наконец. А то мы с мамой уже волновались.
– Мы думали, вы заблудились, – сказала мама.
– А мы заблудились, – выдохнул я.
Мама уставилась на меня:
– Что?!
– За нами гнался какой-то дядька, – принялась объяснять Эмили. – Такой странный… с длинными белыми волосами.
– Он живет в хижине. На болотах, – добавил я и повалился без сил в ближайшее пластиковое кресло. Оно было мокрым, но мне было уже все равно.
– Кто там за вами гнался? – встревожился папа. Потом помолчал и добавил: – В городе мне говорили, что на болотах живет какой-то отшельник.
– Наверное, это был он. И он гнался за нами, – повторила Эмили. Обычно бледная, сейчас она была вся красная. Хвост у нее растрепался, и длинные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. – Это было так страшно.
– Мне про него рассказал один парень из хозяйственного магазина. – Папа задумчиво почесал подбородок. – Сказал, что этот отшельник немного странный, но мирный и безобидный. Никто не знает, как его зовут.
– Ничего себе безобидный! – воскликнула Эмили. – А тогда почему он за нами гнался?!
Папа пожал плечами:
– Я сам про него ничего не знаю. Повторяю, что мне рассказали. Он почти всю жизнь
Мама поставила на стол свою брызгалку, из которой поливала кресла. Подошла к Эмили и приобняла ее за плечи. Когда они стояли вот так, рядом, в ярком солнечном свете казалось, что это не мама с дочкой, а две сестры. Обе стройные и высокие, с длинными и прямыми светлыми волосами. Эмили у нас пошла в маму, а я – в отца. У меня волнистые каштановые волосы и темные глаза. В точности, как у папы. Я невысокий и крепко сбитый. Опять же, как папа.
– Может быть, им не стоит ходить на болота одним? – Мама задумчиво прикусила губу и принялась собирать растрепавшиеся волосы Эмили обратно в хвост.
– Мне все говорили, что этот отшельник – человек мирный и безобидный, – отозвался папа. Он все еще сражался с зонтиком, который никак не хотел входить в бетонную подставку. Каждый раз, когда папа его наклонял, конец шеста проходил мимо дырки.
– Папа, держись. Я тебе помогу. – Я забрался под стол и направил шест туда, куда нужно.
– Да я в жизни теперь не пойду на болото, – решительно заявила Эмили. Она приобняла себя руками за плечи и принялась отчаянно чесаться. – Там воздух такой… у меня все чешется. Теперь буду чесаться до старости.
– Но там интересно, – с жаром выпалил я. Теперь, когда мы благополучно вернулись домой, я напрочь забыл о всех страхах, которые пережил на болотах. – Мы там видели много всего. Торфяное болото и мангровые деревья…
– Я же тебе говорил, что там есть на что посмотреть, – заметил папа.
– Есть на что посмотреть! – простонала Эмили» страдальчески закатив глаза. – Вы как хотите, а я иду в душ. Может быть, если я час, простою под водой, перестану чесаться.
Она решительно направилась к дому. Мама смотрела ей вслед, качая головой.
– Для Эмили это будет непростой год, – пробормотала она.
Папа вытер грязные руки о джинсы и повернулся ко мне:
– Пойдем, Грэди, покормим оленей.
За ужином мы только и говорили что о болотах. Папа рассказывал нам о том, как он выслеживал и ловил болотных оленей, необходимых ему для научного эксперимента, ради которого мы переехали во Флориду.
Папа вместе со своими помощниками излазил все джунгли Южной Америки, У них были специальные ружья, которые стреляли ампулами со снотворным. Оленей сначала усыпляли, а потом отвозили на базу на вертолетах Иногда олени просыпались в полете и начинали буянить. Летать им явно не нравилось.
– Эти болота, куда вы сегодня ходили… знаете, как они называются? – спросил папа, накручивая на вилку спагетти. – Топи Красного жара. Так мне сказали в городе.
– А почему они так называются? – спросила Эмили. – Потому что там очень жарко?
Папа поднес ко рту вилку со спагетти, неторопливо прожевал их и проглотил. В уголке рта у него осталось оранжевое пятно от томатного соуса.
– Я не знаю. Но я уверен, что мы это выясним.
– Может быть, их открыл человек по фамилии Красный жар, – пошутила мама.