Оборотень на щите
Шрифт:
— Принимаю, — тихо сказал Ульф.
Пальцы его быстро сдавили Светино колено, заодно накрыв и знак Чаши.
— А теперь сделай еще одно усилие, Свейта. Нарисуй на себе руну Бьяркан.
Она, уже плохо соображая от усталости, зачиркала углем по своему левому запястью. Потом разжала закостеневшие, точно сведенные пальцы, и выронила уголь.
— Засыпай, — велел Ульф сверху. — Прикосновением эту руну я запечатаю уже в опочивальне.
И Света уснула. Без сил, без чувств, мгновенно.
Ей
Зато подействовала резко, наотмашь. Света внезапно проснулась. Ощутила, как горячо и сладко бьется в теле кровь, как хочется сразу всего — и ласки, и еды…
Она подтянула вверх согнутые колени. В животе тут же свернулась тянущая, сосущая пустота. Кожу голых ног погладили складки грубоватого покрывала, придавленного сверху чем-то пушисто-меховым.
А нижней рубашки на мне нет, подумала Света. В мысли этой не было ни капли сонной дремоты.
Следом она открыла глаза.
Ульф лежал рядом, небрежно накинув на живот угол покрывала. Кожа его еще отсвечивала воспаленной розоватостью, но прежняя краснота ушла. Один янтарный глаз уже смотрел в узкую щелку. Надо лбом топорщились отросшие серо-молочные волосы, длиной и цветом напоминавшие шерсть на волчьей шкуре.
А еще в опочивальне витал аромат мяса, запеченного на углях. Со сладкой кислинкой яблочного пирога.
— Люди, — тихо сказала Света, глядя на Ульфа. — Мы должен идти в города. К люди…
— Нет, не должен, — перебил он. Хрипловатый голос звучал как-то мягко. — Все уже сделано. На пирах в Нордмарке успели побывать и жены, и сыновья ярлов. Я их видел, поэтому в Локки не нуждался. Я сам развел ярлов по их городам, а чуть погодя снова навестил их всех. Пометил рунами Ингус и Бьяркан каждого раненого. Управился быстро, потому что в других городах пострадали немногие. Ты вовремя все остановила. Огонь и Лед начали жатву с Нордмарка, до других мест они дотянулись не сразу. У Ингъялда, что сидит в Угланде, я насчитал шестнадцать обожженных. На острове Хреланд, где правит Ульвдан — одиннадцать. Ты спасла Эрхейм, дротнинг. А теперь можешь отдохнуть.
Отдохнуть, подумала Света. Неужели и правда все? Не надо никуда бежать, идти. Не надо ничего бояться…
Ульф вдруг улыбнулся краем рта. Сказал, разглядывая ее в упор:
— Ты пахнешь зарей. Я чую желание, с цветочной страстью. И голод. С чего начнешь? Я припас еды. И себя рядом с тобой положил.
— Ты Ульф или Фенрир? — пробормотала Света, не сводя с него глаз.
Он помолчал, поблескивая янтарем сквозь единственную щелку меж веками. Спросил после паузы:
— А для тебя это так важно?
— Я слышала разный история на твой корабль, — неровно проговорила Света. — И от оборотень. Про великий Волк Фенрир, которого асы обмануть и сковать.
— Тюр, — приглушенно заметил Ульф-Фенрир. — Любитель войн и бог чести. Он помог асам меня обмануть. Заявил, что вложит руку в мою пасть, пока асы будут сковывать меня колдовской цепью Глейпнир. Как залог того, что асы эту цепь потом снимут.
Следом Ульф-Фенрир замолчал. Света тихо добавила:
— Ты это помнить?
Ульф-Фенрир мгновенно сел. Полсекунды назад он еще лежал на боку — а сейчас уже нависал над кроватью, согнув одно колено.
— Я откусил ему руку…
Фенрир смолк. Взгляд его стал каким-то отстраненным, и губы на миг разошлись в гримасе, похожей на радостный оскал. Но затем Ульф-Фенрир тряхнул головой. Улыбнулся уже по-человечески, не так откровенно демонстрируя полуотросшие клыки.
— Тогда я много времени проводил в волчьем обличье. И тело у меня было другое, плоть от плоти Ангрбоды. Не думай об этом, Свейта. Тебя я не трону, даже если ты сама на меня кинешься. Волк не грызет свою волчицу. Не тревожься.
А я все равно тревожусь, мелькнуло у Светы. Хотя, наверно, следует бояться. Ведь серебра на Ульфе теперь нет.
Потом до нее дошел смысл его слов — "тогда я много времени проводил в волчьем обличье"…
— Ты быть человек или волк, когда хотеть? — сбивчиво спросила она.
И тоже села, забыв о том, что под покрывалом на ней ничего нет. Выпалила неожиданно высоко, пискляво:
— Ульф? Ты мочь жить как человек? Сейчас, теперь?
Ульф тут же навалился на Свету, подминая под себя. Она отрывисто ахнула, когда одна его рука скользнула под ее шею, а вторая придавила грудь.
— Тогда мог, — бросил Ульф, нависая сверху. — У меня на память о той поре остались лишь куски воспоминаний, мелкие и редкие. Но волк, сидящий внутри, уже кажется мне малым щенком…
По лбу его вдруг стрельнула пара морщин. Лицо неуловимо переменилось, став старше и строже.
— Ему меня не одолеть. — У Ульфа брезгливо дрогнула верхняя губа. — Не волчьей душе тягаться с Локкинсоном. Правда, серебро я уже не надену. Я и раньше не мог его носить, еще живя в Асгарде. Но время от времени я буду выпускать своего волка на свободу. Когда сам этого захочу.
— Ульф, — тихо отозвалась Света, — это еще ты?
Мужчина над ней вскинул брови, и надломивший их изгиб вдруг показался Свете незнакомым. В нем была веселая ярость.
— У тебя есть сомнения? Подтвердить?
Лицо, нависавшее над Светой, исчезло. Но взамен один из сосков обхватили горячие губы. Рука то ли Ульфа, то ли Фенрира подлезла под спину, заставив ее прогнуться. Вторая ладонь с силой погладила ягодицу.
— Еда или я, Свейта? — Он на миг оторвался от соска.
Ты, подумала Света, уже коснувшись его плеч. И вздохнула, принимая то, что Ульф стал прежним даже больше, чем ей хотелось.