Оборотень на щите
Шрифт:
— Подержать щит? — крикнул Ингульф, покончив с серебром.
А затем вложил нож в ладонь Фенрира.
Он в ответ молча сунул Ингульфу щит. Поймал руку Свейты и легко кольнул ей указательный палец. Опять услышал ее судорожный вздох — разобрав его сквозь вопли, звеневшие над городом.
Свейта вздохнула от боли.
Было ли со мной такое, подумал вдруг Фенрир. Прежде, в прошлом — чтобы ловить вздох женщины, и холодеть от ее боли? Но прошлое пряталось в забытьи, выставляя наружу лишь остовы воспоминаний:
— Покажи снова руна, — выдохнула Свейта, обрывая мысли Фенрира.
Он бережно поймал ее порезанную ладонь. И приложил к щиту в том месте, где доски помечал самый широкий из двух кровавых следов Хальстейна. Бросил громко:
— Тут Фе, руна Огня.
Свейта, обдав его запахом новой боли, в три взмаха начертила перевернутую Фе. Потом накрыла знак ладонью, на которой не было раны. Потребовала, вскинув порезанную руку:
— Второй руна.
Но второй знак, это Исс, сверкнуло в уме Фенрира. Черта, которую хоть как поворачивай. Руна Льда необратима, бороться с ней бессмысленно…
Его вдруг охватил охотничий азарт.
Пусть попробует, пролетело в уме у Фенрира. Город от огня Свейта уже спасла. Пусть она немного больше растревожит рану на пальце, ну да он ее залижет. Победит ли Свейта Лед, вот в чем вопрос?
Он рывком поднес ее раненую ладонь к щиту. И придавил порезанный палец к дереву изнанки — там, где прежде была нанесена черта Исс, теперь почти смытая дождем.
Свейта мелко переступила с ноги на ногу. А затем стремительно зашкрябала по дереву раненым пальцем. Рун там было больше, чем одна. Две, три? И только первая легла поверх Исс, руны Льда.
Закончив чертить, Свейта придавила растопыренной ладонью кровавые закорючки.
— Что ты написала? — спросил Фенрир.
Его ладонь сама нашла ее плечо. Мокрое, в зябких пупырышках. Крики в городе звенели все тише, дым пожаров уже оборачивался горечью мокрых углей. Дождь понемногу утихал.
— Руну Солнца, Сол, — нетвердым голосом ответила Свейта.
И быстро потерлась щекой об его ладонь. А лицо Фенриру вдруг согрел свет. Он ощутил его призрачное тепло на коже лба и носа.
— Тивар, руна Копья, — закончила Свейта. — И Кауна, руна Света.
Ульф-Фенрир тихо хмыкнул.
Она учится складывать силу знаков, стрельнуло у него в уме. Руна Солнца, потом Копья… или тут ее надо читать как Удар? А под конец Свет. Солнце ударяет светом? Так Свейта решила победить Лед? Но откуда солнце ночью…
— Луна горит, — потрясенно бросил кто-то из оборотней.
И Фенрир запрокинул голову, подставляя лицо под тепло, все настойчивей текущее с небес.
До полнолуния шесть ночей, мелькнуло у него. В небе уже не полумесяц. А луна Утгарда, как и луна Мидгарда, светит краденным светом. Не своим, сворованным у солнца.
В следующий миг Ульф-Фенрир удивился
— Гаснет, — заорал вдруг рядом Ингульф. — Пламя на площади гаснет.
Света обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как опадает вдали свеча из огня.
Мрака больше не было. Дождь иссяк, залив Нордмарк водой — а справа, в сером небе, сияла мелким солнцем ущербная луна. Пламя в городе угасало, и белые клешни льда больше не тянулись к площади.
— Что, победила? — просипел кто-то на чистом русском.
Возглас прилетел с той стороны, где на помосте валялись тела альвов.
Это Локки, решила Света. Наверно, предок свалился с плеча Ульфа, когда тот прыгнул на помост…
— Оклемался? — зло отозвался Ульф на местном наречии.
Голос мужа почему-то напомнил Свете голос Локки. Может, из-за издевки, звучавшей в словах обоих.
— Откуда такая злопамятность? — посетовал Локки, переходя на местный язык. — Неужели вспомнил старое? Знаешь, как говорят в мире твоей жены? Кто старое помянет, тому глаз вон. Ах, прости, у тебя уже оба…
Следом Локки приподнялся над телами альвов, валявшимися на помосте. Его лицо и рубаху теперь заливала темная кровь.
— Признаю, тогда я разыграл партию в хнефатафль из рук вон плохо, — быстро уронил Локки. — И хозяева Асгарда захотели мне отомстить, покончив с моими детьми. Но об этом мы поговорим после… Ульф.
Локки сверкнул улыбкой. Добавил:
— Поговорим, когда волки залижут свои раны, а в городе пересчитают погибших. Ты ведь понимаешь, что альвы теперь оставят людей без своих целебных повязок, зелий и шаров?
— Понимаю, — угрюмо бросил Ульф.
Затем незряче посмотрел туда, где погибал, распадаясь на отдельные иглы, ледяной столб. Расцветал белой астрой над городом, с огненной лужей у основания.
— Но от альвийских шаров люди и сами отказались бы. Они видели, как альвы уничтожили ими ворота со стражей…
Локки издал скрежещущий смешок и шагнул вдоль кучи альвийских трупов. Ровно, не пошатнувшись, несмотря на кровь, заливавшую его до бедер.
— Плохо ты знаешь людей, сы…
— Потом, — рыкнул вдруг Ульф, перебивая Локки. — Мы поговорим об этом потом.
И Света, пристукнув зубами от холода, решила вмешаться.
— Ульф, — торопливо сказала она. — Я пока держать щит, мне нельзя отпускать руна. Вдруг боги прийти опять? Но надо узнать, как Сигульф. Сейчас, Ульф. Надо найти руна Врат, Тфурисар.
Она шевельнула рукой, с локтя которой свисала лоскутная гирлянда.
— Гудульф, ты здесь? — проворчал после заминки Ульф. — Найди руну Врат среди этих тряпочек. И вложи мне в руку.
Гудульф, тенью возникнув сбоку, выполнил приказ. Ульф, пропустив лоскут меж когтистых пальцев, придавил его к Светиному запястью.