Оборотень по объявлению. Тень
Шрифт:
– Может, я туда и хочу! – крикнула мать Лины.
– Ну так иди! Только других с собой не затаскивай. Они здесь нужны. Альбина спасла сотни жизней и спасет еще больше. И, если уж на то пошло, слышал я эту историю с мамой Лины. И роженица и дитя не жильцы оба были. Но смерть не обмануть. Сколько раз видел: если суждено умереть, сколько не торгуйся с костлявой – лишь отсрочишь срок. Лучше бы радовались годам, что провели вместе, да свою любовь направили на других. У нас в клане вам точно место найдется. Не так ли, глава?
– Конечно, так! – Согласился
И тут вдруг отец Лины спросил у врача:
– Что за дом был оформлен на нашу дочь? С нами связался юрист…
– Недавно я купила небольшой домик на имя Лины, чтобы она не моталась по съемным квартирам, раз решила больше не жить в клане. Не успела порадовать девочку. Теперь он ваш.Альбина смущенно отвела взгляд:
Родители Лины молча смотрели на женщину. Внутри них все еще варилась гремучая смесь чувств, но той прежней злости они уже не чувствовали. Слова лысого оборотня запали им в души. В чем-то он прав. Винить можно всех, злиться – бесконечно, но Лину этим не вернуть. Можно помочь другим нуждающимся. Тем более, оказалось, что врач так долго не знала о смерти их дочери и не специально не пришла на похороны.
– Мы не будем выдвигать обвинений против Альбины, – подумав, сказал отец Лины, а приемная мать девушки несогласно дернулась. Тогда он обратился к жене: – Помнишь, ты хотела организовать приют для человеческих детей? Почему бы не сделать это в Линином доме? Мне кажется, дочке понравилась бы эта идея.
– Да. Давай сделаем это – откроем приют.И глаза матери загорелись. Медленно, но все ярче, перед глазами расцветала картинка, что они могли бы сделать для сирот. Видя, что и Альбине больно не меньше, чем им, принимая искренне раскаяние, она поняла, что нужно идти дальше. С болью, с дырой в сердце, но идти по пути помощи, а не слепой ярости.
– Я буду обеспечивать медицинские осмотры, если позволите, – тихо попросила Альбина.
Супруги взялись за руки и посмотрели друг другу в глаза. И одновременно кивнули. Путь принятия – долгий. Первый шаг – самый сложный. Но идти вместе – проще.
Олеся
Я сбилась со счету, какой круг бежала по импровизированному стадиону под открытым небом, но я не могла остановиться. Мне казалось, что мои пятки грызут собаки.
– Леся, остановись! Так нельзя! – кричал папа, наблюдая за мной с отчаянием на лице.
Лина умерла, Сашу судили и ограничили зверя, а потом он узнал о том, что я отказалась от истинности и сорвался в животный облик. Пока я перерождалась в Заполярье, в родном городе мир сделал “солнышко” на качелях судьбы.Да я сама была на грани безнадеги! Что творится с моей жизнью? Почему? За что? И, вроде, только я начала жить по-новому, как меня снова затягивает внутрь. После звонка родителей Саши моим папе и маме, я долго не могла поверить в то, что произошло.
Пожалуй, последнее поджаривало мне пятки больше всего.И меня толкали вернуться к тому, отчего я ушла. К Саше. Что самое дикое, я понимала, почему именно меня просят помочь вытащить его в человеческий
В глазах всех то, что его зверь среагировал на мой отъезд и на мой отказ от истинного, прямое доказательство нашей парности и того, что животная половина парня считает меня своей. Даже говорили, что все может быть из-за того, что Саша с детства подавлял зверя.Я слышала, как родители обсуждали, что соцсети взорвались от обсуждений нашей ситуации. Общественность разделилась на две половины: одни осуждали Сашу, вторые – меня. Приплели сюда и Настю, и рождение самих близнецов. Даже предполагали, что из-за особенности их внутриутробной жизни, возможно, не только Настя так не чувствует истинность, но и Саша.
Ему все сочувствовали!
И все ждали от меня чудесного спасения и громкого воссоединения, полного соплей и слез.
Я заметила краем глаза Буру. Он догнал меня и побежал рядом.
– Хочешь, поеду с тобой?
Я покосилась на чернобурого:
– Уже слышал?
Бура ответил сочувствующим взглядом.
– Конечно, – подтвердила я. – Сейчас это только ленивый не обсуждает.
– Ты популярна.
– Поедешь со мной – стану еще популярней. Меня еще назовут изменницей или еще что приплетут. И так сделали виноватой.
– Ты не виновата!
– Знаешь, я тоже так чувствую. Но ты видел, что пишут? А знаешь, что от меня ждут?
Бура схватил меня за локоть и заставил затормозить.
– Лесь, ты никому ничего не должна.
Я фыркнула.
– Как минимум, я должна поехать.
– Ты можешь остаться здесь. Саша сам во всем виноват. Придурок!
Я с удивлением посмотрела на Буру.
– Я должна попытаться помочь ему со зверем. Получится или нет – это уже другое дело.
Я почувствовала, как хватка чернобурого на руке стала крепче. Он спросил:
– А если получится?
Я пожала плечами, а потом отстранила его руку от себя, разрубив контакт.
– Значит, будет обычным сверхом. Наверное. Не знаю.
– Я не про это, – Бура смотрел на меня, наморщив брови.
– Вот только ты не начинай! – Я побежала дальше, чувствуя себя немного легче, после разговора.
Сидя на земле и тяжело дыша от бега, я нащупала небольшой компромисс с собой.Папа молча проводил меня взглядом, когда я пробежала мимо. Бура встал рядом с ним и оба смотрели на меня, не говоря ни слова, пока я не набегалась до такой степени, что просто сползла по воздуху, как по стене.
– Все нормально? – спросил папа, подходя и глядя на меня так, будто я могу взорваться в любую минуту.
– Пап, мы поедем, но только пообещай мне кое-что.
– Что?
– Поддержите с мамой мое решение. Если хотя бы вы будете на моей стороне, мне будет легче.
Отец протянул мне руку с улыбкой и поднял меня, притянув к себе в объятия:
– Забыла? Мы с матерью всегда с тобой. Даже если мы не согласны с твоим решением, мы поддержим тебя, как можем. Но, побурчим, конечно, сама понимаешь.