Оборотень по объявлению. Тень

Буланова Наталья Александровна

Страшно не было. Вот подо льдом, в ледяной воде – страшно. А ведь он даже не знал, через что я прошла. Для него я – капризная девочка. Но оправдывать себя я не хочу. Не из-за гордости. Мне просто не хочется тратить на это силы.Я знала, что многие винят меня в том, что зная о силе зверя своего истинного уехала. Говорят, что сама все себе накрутила. И возмущение от этого позволило мне высказать все, что в голове: – Мне обидно, что вся та боль, через которую я прошла, теперь преуменьшается. Ведь ты среагировал на мой отъезд. На мой отказ от истинности. Все говорят, что твои чувства настоящие,

а тогда была временная тяга к Лине на фоне постоянного приглушения зверя. Но что это тогда за истинность такая, которая без зверя и не истинность вовсе? Все меня убеждают, что это из-за того, что мы с детства вместе, у тебя был гормональный взрыв на фоне приглушенного зверя, а тут рядом сформировавшаяся Лина и угловатая я. Саша посмотрел на мою фигуру. Я знала, что начала менять с физическими упражнениями, морем воздуха и хорошим аппетитом. Я резко ответила на взгляд: – Нет! Я уже перегорела. У меня на месте сердца пепелище. Я знаю, что должна подобрать для тебя сейчас мотивирующие слова, чтобы ты вылез из звериной шкуры, но у меня их нет. Они нашли не ту оборотницу для этого. Я теперь тебе не подхожу. Саша соскочил с кровати и закрутился по тесной комнате, а потом встал между мной и дверью. Я смело взглянула ему в глаза.

Зверь будто замер. Взгляд его был полон боли.– Отпусти меня. Раньше мы были двумя идеальным половинами. Замком и ключом, подходящими друг другу. Но теперь мои зубцы изменили размеры. Я больше не подхожу тебе, а ты – мне. Будь хоть сейчас мужчиной – обернись в человека и пожелай счастья.

Мне рассказали, как он мучился чувством вины, как на него надели браслет. И даже то, что он скинул его, узнав о том, что я от него отказалась.

Может, я эгоистка, но себя мне жальче. Однако, я не могла не признать из уважения к нашему прошлому:

– Ты прошел через ад, но и я тоже. Мы оплавились и теперь другой формы. Неподходящие. Не истинные.

Воздух вокруг зверя словно завибрировал, а через секунду передо мной был Саша в человеческом обличье.

– Даже твой запах изменился, – услышала я голос Саши.Я отвернулась и подала ему подушку, чтобы он прикрылся.

И повернулась. Он прикрылся подушкой и смотрел на меня.

И я должна сказать все до конца:Выглядел он хреново. Очень. Я прислушалась к себе. Что я ощущаю? Да ничего, пустоту. Пепелище.

– Я уверена, что если ты прислушаешься к тому, что испытываешь рядом со мной, то поймешь, что мы теперь не истинные.

– Значит, теперь мы чужие?

– Мы знакомые. Давай постараемся просто жить в одном мире каждый своей жизнью. Я слышала, что совет хочет дать тебе еще один шанс, если ты вернешься в тело человека. И я рада, что могу говорить с тобой, но хочу, чтобы это был наш последний разговор.

– Спасибо, – Саша вскинул подбородок, будто хотел сохранить последние остатки гордости, но потом тут же его опустил: – И прости.

Новый вдох наполнил меня свободой.

– Не вини себя в смерти Лины и будь счастлив!Я встала, подошла к двери и сказала:

И вышла, боясь услышать от Саши то, что испортит момент.

Глава 17.

Леон в этом время ковырялся в коробке с папками с таким видом, будто искал

сокровище. Половина стеллажей была опустошена, вторая – сложилась в кривые башни.Клан гибридов – И что? Вы теперь будете жить на два клана? – глава клана гибридов подпирал собой дверь из кабинете.

Дима сложил руки на груди и посмотрел в потолок.– Только до рождения малыша. Потом милости просим в клан Бродячих на осмотр.

– А Тень молодец, – грустно вздохнул гибрид. – Дочь у него, сын тоже там гостит. Даже наши известные на весь мир сверхов врачи, и те, съезжают к Бродячим. Может, мне с Верой тоже переехать?

– Конечно. Твой зятек по тебе очень скучает. Иногда слышу, как воет по ночам, – съерничал леопард, раздраженно ища что-то дальше.

Дима оттолкнулся спиной от двери и подошел ближе в леопарду:

– Да что ты там с таким видом ищешь?

Леон резко вскинул голову:

– Дашь взять твою кровь?

– Много? – Дима невольно подался головой назад.

– Много! – врач встал на ноги и сделал шаг к гибриду.

– Зачем?

– Для тестов.

– На тему?

– Я все успокоиться не могу.

– По поводу?

– Саши и Леси. Ладно, Настя – она человек! Но что с твоим парнем происходило – совершенно необъяснимо. Я столько лет что только не перепробовал, пока не понял, что невозможно бороться с истинностью. А тут вдруг он запал на другую, а его истинная от него отказалась?

– Она побывала на грани жизни и смерти. Может, поэтому?

– И? Знаешь, сколько сверхов там были?

– Плюс гормональные подростковые бури. Ты что, не помнишь, как это – в первый раз переживать любовь? Это нам всем пары встретились во взрослом возрасте, а у моих детей такого выбора не было.

Леон заметался по кабинету и стал тереть левый висок так, будто пытался ускорить ход шестеренок в голове.

– Выбора не было. Выбора не было. Может, дело в том, что они в детстве нашли истинных? Надо поискать информацию о подобных случаях в мире. По стране таких данных нет.

– А зачем просил мою кровь?

– Мысль была!

– Какая?

– Что это из-за обстоятельств формирования близнецов. Ведь твоя кровь, фактически, сделала из биологического материала людей – оборотней.

– Одного. Настя – человек.

– Да-да, одного. Но это не меняет обстоятельств дела.

– Док тогда все проверял.

– Вот именно! Твой Док мне совсем не внушает доверия. Тем более он умер до рождения близнецов.

– Ты тоже не ангел.

– Вот именно поэтому я могу представить, что твой Док мог добавить что-то в ту сыворотку, которой спас Веру. Но во всех документах, что сохранились после твоего горе-врача, об этом ни слова.

– Ты поэтому хочешь взять у меня кровь?

– У тебя и Саши! Если предположить, что есть ген истинности, а у близнецов случилась в нем поломка, то ответ может быть в твоей крови или твоего сына.

– Даже не думай. Я тебе запрещаю!

– Если это так, это настоящее открытие! – Леон будто не слышал Диму.

– Если это так, то это настоящая катастрофа для всего мира сверхов.

– Мы должны знать точно. Можно потом засекретить.

– Ты же знаешь, что все тайное обязательно становится явным.