Оборотный случай
Шрифт:
– Ты меня спасать пришел, да?
– Ктори сделала отчаянную попытку улыбнуться и встать, но после падения на ней могли быть еще травмы, которые неопытный человек вроде меня бы не увидел.
– Подожди, я вытащу эти зубочистки, - остановил ее я.
– Как себя чувствуешь?
– А не понятно?
– Злобно огрызнулась она.
– Я упала на спину и в меня воткнулось несколько стрел. Помоги подняться, гадина ленивая!
Зачем на психа обижаться. Разумнее помочь встать и идти отсюда.
Я отвязал крючья и сломал палки
– Ты еще разболтай, чтобы легче вышло! Тюхтя!
Обидно, что какая-то девчонка меня так называет. И не в том даже дело, что у этой девчонки полярно-противоположное раздвоение личности, и меня сейчас ругает именно злая ее половина. Я и правда какой-то странный. Боюсь ей причинить боль, но устроил побоище в избушке в Ракотлуше без зазрения совести.
"С зазрением. Я все видел и критически оценил. Ах ты, бяка. Это все, к слову сказать, племенное, ты боишься навредить себе подобной".
Возможно, этот голос прав. Возможно, я превращаюсь в бесстрастное животное. Хорошо хоть не совсем: мне стало горько, когда я ощутил случившуюся неподалеку смерть.
Сначала Ктори казалась почти невесомой, но через некоторое время потяжелела, пусть и неделю голодала. Долго тащить что-то тяжелее легкой сумки я не привык, и поэтому организм быстро утомился. Даже не утомился - сдался. Пришлось через три часа присесть и основательно перевести дух, потом еще раз минут через пятьдесят, потом через пятнадцать. Каждый раз отдыхал я дольше, а расстояние, пройденное перед отдыхом, уменьшалось, и кончилось все, разумеется, полной остановкой.
Пока мы были в пути, моя спутница не подавала признаков сознания, но во время последнего привала мне пришло в голову приложить к ее лбу мокрый компресс. Смоченный в ручейке платок сработал отличным будильником спящей красавице, и впервые за порядочное время она открыла глаза и улыбнулась.
– Раны перевязаны так туго, как только получилось, но на большее я не способен. Вроде бы кровь не идет, - констатировал я.
– Спасибо. Могу ли я ходить сама?.. Ай!
– Лучше тебе пока что не наступать на ногу.
Ктори аккуратно легла на спину и только после того, как здоровая рука перестала подпирать тело, небрежно отмахнулась:
– Должно быстро зажить, на мне - как на собаке.
Конечно, мое тело тоже пострадало, но она побита неизмеримо сильнее. Вспомнилось, как я смотрел на врагов, срывающих злость да девушке, и обе совести - и настоящая, и фальшивая - заскрежетали на душе, как скупые старухи на базаре. Стало стыдно.
"Ты просто боишься боли, и я не могу тебя за это винить", - сказал Совесть.
"А надо бы".
"Почему? Ты же всего лишь человек. Естественна попытка лишиться боли за счет другого".
"Есть определенные нормы и правила, которые не позволяют
"Они мешают жить. Выживай, как можешь! Вот правило жизни".
"Вот за этим и нужна совесть. Не ты, а настоящая".
"Сопля ты".
– Прости, Ктори, а?
– обратился я к ней.
– За то, что не...
– Все нормально, - перебила девушка.
– Ты и так многое сделал. Во всем виновата я.
Внутри меня столкнулись войной две точки зрения. Мысли-бойцы одной стороны хотели благородно отвергнуть Кторино заявление и повторить, что виноват я. Мысли другой стороны единогласно приняли решение не спорить со слабым полом и согласиться с тем, что во всем виновата она. Приговором войны, как всегда, была ее бессмысленность: мне не хотелось делать ни того, ни другого и одновременно я понимал, что надо сделать хоть что-то. Именно неуверенность породила множество эпических, красочных и порой незабываемых баталий в моей голове. Кто выиграет, благородство или честность?
Я трус, не признать этого сейчас - значит опять струсить и убежать от реальности. Честь непомерно пострадает. Но когда встречаются два положительных явления, стоит смотреть на результат. Что важней, честь имени, и так шаткая, или воспитание, прилежное, но уже забывающееся?
Разумеется, если копнуть глубже, то виновата она. Надо ж было додуматься: заражать кого-то своей болезнью! Ладно-ладно, это спасло меня от вампиров. Но Ктори была в сговоре с нелюдями еще до этого! Вывод логичен: она злая. А если так, результат еще более логичен: для меня в данный момент важней честность.
Я поднял взгляд и посмотрел на ту, кого хотел назвать виновницей. Она тоже смотрела прямо мне в глаза своими синющими озерами, а ее личико, до сих пор испачканное в крови, было настолько мило, что описать это могло лишь междометие "А-а-а-э-э-э-э", самопроизвольно выпавшее изо рта. Может, это игра теней, может, шутка памяти, но Ктори сейчас походила не на злодейку, как несколько часов назад, а на невезучую жертву. Обвинить ее в чем-то? Этого бы я себе не простил всю оставшуюся жизнь, какой бы она длины не была! И ведь Разум упорно твердил, что это лишь обман зрения, но склонить мужскую голову к трезвости рассуждений ему не удалось. Покинутый старыми друзьями и знакомыми, Разум горько выкрикнул: "И все-таки она - убийца!" - и заглох настолько, что его не стало слышно среди треска молниеносных, но частых и подробных мыслей о красоте и жалости к жертвам.
Поймите, ничего другого сделать я не смог и поэтому, стараясь не шевелиться (вдруг потревожу ее позу, она повернется и больше не будет выглядеть так потрясающе), сказал:
– Ктори, ни в чем ты не виновата. Будь уверена.
Девушка мягко улыбнулась левым краешком рта и, как назло, возразила:
– Но я же вместе с вампирами в группе, и я тебя поцарапала.
Теперь я должен был отрицать, меня вынуждала форма ответа: