Оборванная юность
Шрифт:
Назавтра, когда трава, тяжелая от росы, ещё не высохла, а утро только приоткрыло глаза, друзья были уже далеко от дома. Минуя пшеничное поле, они вышли на заросшую густым кустарником поляну, примыкающую к тёмному лесу. До него оставалось совсем немного. Как вдруг Андрей невольно остановился и дернул друга за рукав.
– Юрка, смотри, там какой-то человек за нами наблюдает, – испуганно зашептал он.
– Где?
– Вон там, видишь, в кустах, – он показал на высокий куст ольховника, за
которым лежал
Ребята осторожно приблизились к нему. За кустом, подмяв под себя часть веток, лежал лицом в землю, боец.
– Это наш убитый красноармеец, – сразу определил Юра. – Здесь был бой за наш город, вот он и погиб.
Андрею было не по себе. Он впервые увидел окровавленного мертвеца. Его стал бить озноб. Это заметил Юра и, как мог, успокоил его.
– К этому надо привыкать – война, – сказал он, хотя самому было жутковато.
Андрею сделалось стыдно, он взял себя в руки.
– А вот его винтовка, – и он вытащил из куста оружие.
– Ого! Молодец, – похвалил его Юра. – Давай накроем бойца чем-нибудь.
Они нарвали верески, наломали веток больших и маленьких, укрыли тело убитого. «А то вороны будут клевать».
Подходя ближе к лесу, они наткнулись ещё на один труп. На этот раз был немец. Во время боя он, видимо, замаскировался в кустах, но пуля и там отыскала его. Ребята за ноги вытащили врага оттуда. За ним, придавленный телом, потянулся автомат.
– Видишь, немец лежал лицом на восток. Это значит, что наши отступали туда, к лесу, а он стрелял им в спины, – со знанием дела объяснил Юра. – Но почему немцы его не подобрали? Они ведь после боя собирали раненых, а убитых закапывали.
– Откуда ты знаешь?
– Раз говорю, значит знаю, – авторитетно отрезал Юра. – А этого, наверное, не нашли… Автомат нам тоже пригодится. – Он нагнулся, чтобы взять «шмайссер», но убитый так крепко держал орудие смерти, что Юра еле вырвал его из застывших рук фашиста.
– Юрка, смотри, у него ещё подсумок, а там рожки, – Андрей вытащил оттуда автоматный рожок с золотистыми патронами. – И вот ещё, – он покрутил в руках фляжку, обшитую тёмной кожей.
– Бери, – коротко сказал Юра. – Пригодятся и рожки, и фляжка. Ты только вылей из неё всё.
Тёмная чаща встретила ребят нежной и влажной прохладой. В лесу на них пахнуло ягодами и грибами. Вглубь леса они шли довольно споро. Но тени от деревьев стали удлиняться, усталость нависла на их плечи, ноги стали чаще цепляться за мелкие кочки, корни деревьев, змеиными спинами вылезающие из земли… У высокого раскидистого дуба друзья остановились и решили отдохнуть. Они сели на поваленное, поросшее седым мхом дерево.
– Далеко ещё? – устало спросил Андрей.
– Если они расположились там, где мне говорили, то не очень далеко, – вытягивая ноги сказал Юра.
Оба притихли, вслушиваясь в тишину леса. Солнце сквозило через дубовые
Андрей вдруг насторожился, поднял голову, вслушиваясь.
– Кто-то стучит, слышишь?
– Да это дятел деловито долбит где-нибудь на сосне… Давай лучше перекусим, – предложил Юра и достал из котомки аккуратно завёрнутые в белое полотенце пирожки. Они ещё были тёплые и пахли вкусной бабушкиной любовью.
– Почему ты думаешь, что они находятся на том месте, куда мы идём? – не унимался Андрей.
– Я так в городе от одного старика слышал, – неопределённо ответил Юра. – А ты возьми фляжку и набери водички из ручья. Только промой её получше.
Пока тот ходил к ручью, Юра разложил на пеньке еду.
Вернувшись с водой, Андрей полез в сумку.
– А у меня хлеб есть.
– Оставь его… Вот, ешь, пока тёплые, – он кивнул на пирожки. – Бабушка сказала, что напекла с капустой и с яблоками.
Андрей не стал перечить старшему товарищу. И оба принялись усердно жевать бабушкины пироги.
– Мне больше нравятся пирожки с яблоками, – запивая холодной водой из фляжки, сказал Андрей. – А тебе?
– И мне… с яблоками слаще.
Друзья замолчали и стали думать каждый о своём. Андрей думал о том, что теперь будет с мамой и сестрёнкой. Когда он их увидит? А если маму угонят в Германию, то увидит ли он её вообще. От этой горькой думы слёзы предательски чуть не появились на его глазах.
А Юра тихо подумал вслух:
– Если немцы на шестой день войны взяли Минск, так ведь и до Москвы недалеко.
– Юр, а мы в правильном направлении идём? – с сомнением спросил Андрей.
– В правильном, – уверенно ответил друг.
Ему этот участок леса был знаком, потому что с отцом он часто ходил сюда за грибами. В пёстрой детской памяти сохранилось всё до мелочей. Он и этот дуб помнил хорошо, и ту поляну, куда они идут – всё помнил. И отца, который запомнился азартным нравом, добрым и весёлым. Вот только отца уже нет. Он погиб ещё в финскую войну… Юра запомнил слова матери: «Война – это большое горе для людей». А после получения похоронки мать умерла – не выдержало сердце потери мужа. И вся бабушкина любовь и нежность обрушились на внука.
До войны Юра ходил в кружки Осоавиахима. Больше всего любил авиамодельный, потому что мечтал стать лётчиком и после школы уехать учиться в лётное училище.
Юрка Лагутин для соседского Андрюхи был беспрекословным авторитетом. Он во всём доверял старшему товарищу и восхищался его желанием стать «авиатором и покорять небо». Вот только война не дала это сделать. Она скрутила все Юркины мечты.
Юра аккуратно завернул недоеденные пирожки в полотенце, положил их в котомку и неунывающим голосом сказал: