Обойма ненависти

Макеев Алексей Викторович

– Власик, ты, кажется, за мошенничество привлекался? – поинтересовался Гуров, держа ногу на ноге и покачивая носком туфли.

– А кому интересно, тот пусть мои дела в суде поднимет, – огрызнулся Артист. – Я свое отсидел, раскаялся. Теперь я чистый, и нечего честного человека ночью с постели дергать.

– Что, в самом деле с постели взяли? – добродушно поинтересовался Гуров у Исаева.

– Ага! – весело отозвался капитан. – Только не из своей. Фактически с бабы сняли.

– А это по закону не запрещено…

– Так! Цыц! – вдруг из веселого стал строгим и даже злым Исаев. – Треп оставь для дружбанов, когда на

шконке валяться будешь и историю свою рассказывать. Разговор к тебе очень серьезный, на двадцатку легко потянет. Это полковник Гуров и полковник Крячко из Главного управления уголовного розыска МВД России. Так что притихни и вежливо отвечай на их вопросы.

– Оп-пана, – тихо сказал Артист и посмотрел внимательно на Гурова. – Значит, известный «важняк» по мою душу приехал. Слыхал, слыхал. Блатные тебя, полковник, уважают.

– Свои уважения засунь себе в задницу, – посоветовал Гуров. – Обращаться ко мне нужно на «вы» и «господин полковник». В твоем случае, естественно, «гражданин полковник».

– Сурово начинаешь, виноват, начинаете, – не очень уверенно хмыкнул Артист.

– Как того требуют обстоятельства дела, – ответил Гуров. – Чтобы у тебя иллюзий не возникало, ты сначала выслушай, что тебе предъявляют, а затем ответишь, если будет что.

Артист без большого энтузиазма пожал плечами и опустил голову с видом абсолютной незаинтересованности. Однако лоб и нос у него явно покрылись новой испариной.

– Итак, гражданин Власик. В результате разыскных мероприятий установлено, что вчера ты и хорошо знакомый тебе гражданин Липатов сели с разрешения работника вагона-ресторана Карагодина в поезд Минск – Москва на станции Новопетровское. Это подтверждается показаниями троих свидетелей. Вы некоторое время сидели и выпивали с гражданином Карагодиным, а затем отправились по вагонам, чтобы поиграть в карты с пассажирами поезда на деньги. Факт такой игры установлен показаниями трех человек, в том числе и потерпевшего Буралихина, которого вы обыграли на крупную сумму.

Тут Гуров заведомо приврал, потому что доподлинно не знал, что на крупную. Однако по описанию проводника вагона состояние гостя из Беларуси было соответствующее.

– Вы с Липатовым и Буралихиным во время игры в карты прилично выпили пива. Около двенадцати ночи вы снова вернулись в вагон-ресторан…

– Да понял я, понял, – раздраженно сказал Артист. – Не убивал я его, и резона мне никакого не было! Любая ваша экспертиза подтвердит. Выпимши мы были, черт попутал. Черт ее знает, как оно получилось. То ли не дождались, когда поезд перед стрелкой скорость сбавит, то ли этот дурацкий штабель Свистун не заметил. Я и сам кувыркнулся прилично. А когда подошел, то он уже в судорогах дергался. Че, я его десять километров тащить на себе был должен, что ли? Да и пьяный я был… Ну, испугался я, испугался! Хмель в голове был. Решил подальше убраться. Всю ночь шел, утром на первую электричку сел и уснул. Потом уже поздно было заявлять. Вы там своим экспертам, гражданин полковник, подскажите, чтобы внимательнее разбирались. Мертвый он был, когда я ушел. А то начнете шить оставление в беспомощном состоянии…

– Ты не того боишься, парень, – сказал Крячко. – С этим разберемся, будь спокоен. И если виноват, то получишь соответственно и по закону. Не больше, но и не меньше. Нас другие твои поездки со Свистуном интересуют.

– А не было других, гражданин начальник, –

перешел на блатные интонации Артист. – И ничего не знаю, ничего не видел. Чужого мне не шейте.

Крячко тяжело поднялся и шагнул к Артисту. Глаза полковника недобро потемнели. Гуров предупреждающе поднял руку.

– Ты, Власик, ваньку тут не валяй, – сказал он спокойно. – Ты не новичок и процедуру суда знаешь. Есть доказательства – судья выносит осуждающий приговор. И мы бы сюда не приехали, если бы у нас уверенности не было. Ваши лица по фотографиям прекрасно опознают проводники, опознают те, кого вы обыгрывали в карты. Кстати, мошенничая. Уж пару заявлений мы найдем, тут можешь не беспокоиться. Но это все мелочи не для матерых полковников. А полковников интересуют вот эти сережки, – Гуров вытащил из нагрудного кармана рубашки маленький пакетик и бросил его на стол. – Сережки, которые были у твоего дружка Липатова. А они шибко мокрые! Понимаешь?

– Ф-фу! – облегченно выдохнул Власик, и Гуров сразу понял, что тот сейчас не соврет. – Нормально с ними все, гражданин полковник! Тут мы со Свистуном чисты. Все как есть расскажу, на меня мокрое вешать не надо. И на Свистуна покойного. Это… это третьего числа было. Мы ко мне в Новопетровское собрались. Вечером честь по чести билеты взяли на проходящий, на этот, на Смоленский. Там в поезде с пареньком одним перекинулись. Шустрый малый, но Свистуна не облапошишь! Он нам эти сережки и проиграл. Все чисто, начальник, как на духу говорю.

– Коли чисто, чистым и выйдешь, – кивнул Гуров. – Сам понимаешь, что нам все проверить надо. Так что посидишь, пока подтверждений не получим. Исаев, сними показания и займись проверкой.

– Паренька-то как кликали, с которым в картишки играли? – спросил Крячко.

– Саньком, Шуриком, – с готовностью ответил Артист. – Москвич он, говорил, что к бабке куда-то поехал, крышу ей в деревне починить или что-то в этом роде. А! Студент он. Говорил, пока толком учиться не начали, надо съездить, помочь.

– Годится, Власик. Молодец! – похвалил Крячко. – Люблю, когда уголовник старается, активно помогает в розыске. Мечта, а не ситуация. Век бы так работал. Проверим по паспортным данным пассажиров. Установим, в каком вагоне ты ехал, кого из молодых парней по паспорту Александром звали, и порядок. Лет через пять, глядишь, и дома будешь.

– Как через пять? – не понял Артист.

– Я сказал «через пять»? – насторожился Крячко. – Ну, извини, может, и ошибаюсь.

Очередной сюрприз судьба преподнесла через три часа. Гуров и Крячко сидели у себя в кабинете на Житной и строчили рапорта. Тихо звякнул несколько раз поставленный на автоматический режим факс на приставном столике сбоку от Крячко. Лист бумаги выполз на лоток и терпеливо лежал, исписанный авторучкой незнакомым почерком. Крячко протянул руку, взял лист и стал читать.

– Что там? – привычно спросил Гуров, не отрываясь от писанины. – Сузиков?

– Нет, Исаев… Нашел он того Санька из поезда… Данные личные прислал. Правда студент, в МГСУ учится.

– Хо-ро-шо, – пробурчал Гуров, – значит, будем брать. За жабры.

– Лева, – позвал Крячко. – У тебя сердечко как, не пошаливает?

– Чего-чего? – насторожился Гуров и внимательно посмотрел на друга.

– Максаков Александр Вадимович, проживает… – Крячко сделал эффектную паузу. – Поселок Юрово, Цветочная улица, дом пятнадцать.