Обожженные языки (сборник)
Шрифт:
– Начинаю верить, что ты сняла эти туфли с трупа.
– А я сразу поняла, что изолента у тебя в куртке – для развлечений.
– Ты не можешь вот так закончить.
– Не я, а ты. Почему было не напиться и не влюбиться, как все нормальные люди? – Девушка сунула сигареты в карман и осторожно попробовала встать на ноги.
Он слишком сильно сжал ее запястье. Она опустила глаза.
– Что, серьезно? Хочешь начать все сначала? Первые намерения и все такое?
– Если по-другому никак.
Она подняла брови, на губах заиграла
– Тогда дай мне двадцать футов форы.
– Десять. – Он притянул ее к себе и вновь попытался поцеловать.
Она улыбнулась, отпрянула и исчезла за дверью – розовые каблучки, светлые волосы.
Он начал приходить в себя, задышал глубже, увидел куртку на другом конце бара. Можно допить текилу – это даст ей хороший шанс.
На стойке осталась скомканная салфетка, перепачканная в чернилах и соке лайма.
Когда он ее развернул, кино пошло вспять.
«Мэкки-Нож, как и было задумано. Мы можем пожениться завтра. Обстоятельства против нас. Селия тебя любит.
Мистер Икс».
– Черт…
Возможно, еще не все потеряно. Возможно, возможно. Он сунул салфетку в карман, подхватил куртку, кинул на стойку пару купюр и бросился к двери.
Шаг, другой, он открыл рот, хотел позвать ее по имени, дать понять, что уже знает.
И увидел звезды: сначала от боли, а потом, упав на спину, – настоящие, россыпь на длинной полоске неба между домами.
Оказалось, изолента больно врезается в кожу. Знай он об этом раньше, подошел бы к собственным завоеваниям более творчески.
Эту первую мысль, посетившую его, когда он очнулся и начал выкручивать руки за спиной, прервали голоса.
– По-моему, милый подарок, правда. Только уж очень побитый.
– Я немного увлеклась. Если бы знала, что тебе не понравится, то с такси и морочиться бы не стала.
– Нет-нет, мне нравится. Ты все принимаешь в штыки.
– Кто бы говорил.
Женский голос принадлежал ей, но опять стал похож на писк невинной мышки.
Он приоткрыл глаз.
– О, мисс Лорелей Ли, почему вы не говорите обычным голосом?
– Заткнись! Я победила. Ты хотел играть – мы сыграли. – Она поднялась из кресла с высокой спинкой и подошла: с суровым лицом, но неуверенным взглядом.
– Если это твой настоящий тембр, то пьяной ты мне нравишься больше. Одно возражение: это не моя изолента.
Сдержав улыбку, она мягко ответила:
– Решила добавить пикантный штрих. Обычно мне хватает старых добрых наручников.
– Звучит куда заманчивей.
В этот раз она широко улыбнулась, и он успел осмотреться. Почти целый моток ушел на то, чтобы прикрутить его к офисному креслу, – подход дилетантский, но эффективный. Обстановка была славная, даже очень. Буржуазно, современно, всюду стекло и стерильная чистота. Единственное, что было здесь чужеродного, – это девушка. Она дико смотрелась на белом ковре: розовые туфельки, черные порванные чулки, волосы
– Я не хотел играть, – сказал он. – Я хотел, чтобы мы влюбились и начали новую жизнь – пусть не сразу, но, во всяком случае, без наручников и изоленты. Хотя насчет наручников я погорячился…
– Не заговаривай зубы! Не пристукни я тебя, была бы сейчас на твоем месте. – Она схватила симпатичный пистолетик со стола и с пугающей легкостью направила дуло ему в лицо.
– Ковер испортишь, – предупредил он.
– Черта с два! Опусти пушку, стерва. Что он несет? – Появился конкурент, дебильный похититель пальцев – в черной водолазке и с конским хвостиком на затылке.
– Не зови ее стервой… Боже, так это он? Этот клоун? Ты серьезно?
Со смешком, от которого оба мужчины вздрогнули, она поводила пистолетиком вверх-вниз и наконец опустила его.
– Что за чушь? – Человек в водолазке встал между ними и сложил ладони. – И я не шучу, моя маленькая, убери пушку. Сейчас отнесем его вниз, я позвоню Ричарду и Шелли, и вместе отпразднуем.
– Не называй меня маленькой, Лиланд. Я не в том настроении.
– Она не в том настроении, Лиланд.
– А ты захлопни пасть! Ты-то никуда не денешься. – Дуло опять уставилось на него.
– Как ты сказала, «пасть»? – Он умоляюще посмотрел на девушку, на Лиланда, больше обеспокоенного не изменой, а сохранностью ковра, потом опять на нее. – И ты называешь себя чудовищем? Что за чудовище превращает убийство в званый ужин? От этого так тяжело отказаться? Где нож? В этой игрушке хоть пули-то есть? Белый ковер? Да охренеть! – Дергаясь и извиваясь, он приподнял стул и завалился на бок, уставившись в свое отражение в кожаных туфлях Лиланда. – И что ты в нем нашла? Большой член? Деньги? Не отпустит ее, скажите, пожалуйста! Уж лучше пристрели меня.
– Большой… господи, что за бред? – Лиланд хихикнул и отступил на шаг. – Милая, забирай. Вижу, ты ему нравишься. И он думает… нет, это что-то! – Он опустился в кожаное кресло, закрыл лицо рукой и затрясся от смеха.
Зажав в обеих руках пистолет, она шагнула к упавшему стулу. Каблуки, когда-то цокавшие так повелительно, притихли на мягком ковре.
– Это моя семья. – Она пожала плечами и опустилась на колени возле его лица. Глаза у нее были очень зеленые. – Семейка чудовищ.
– Так уйди от них. Я тебя люблю. То есть мог бы полюбить. Мы знакомы только пару часов. Может, выпьем кофе для начала?
– Если бы я тебя не обставила, была бы сейчас на твоем месте. – Ее голос похолодел. – Полюбить, говоришь? Ну еще бы! – Она приставила пистолет к его виску.
– Селия, – сказал он, – идем со мной. Меня зовут Скотт. Я тебе не говорил.
Селия побледнела.
– Я думала, так зовут только богатых студентишек.
– Я бы не поступил так с тобой. Нет, я бы не смог бы.
– Ты не боишься?
– Тебя – да. Но не пули.
Лиланд застонал.
– Все это очень мило, но…