Обозрение пророческих книг Ветхого Завета
Шрифт:
Вторая пророческая речь излагается в шестой и седьмой главах. Она обращена к горам и долинам, на коих совершалось идолослужение (6:1–3 [660]); в нем предсказывается разрушение капищ, избиение идолопоклонников и истребление жителей мечом, голодом и моровой язвой (6:4–14 [661]); потом частым повторением слов: конец пришел и неоднократным изображением запустения пророк показывает несомненность и близость оного, так что уже заказаны цепи для пленников (7:1–27 [662]).
Третья пророческая речь излагается с восьмой по одиннадцатую главу; она произнесена через год после призвания к пророческому служению, или в половине шестого года переселения Иезекиилева. В ней описывается то обстоятельство, что пророк, перенесенный Духом в Иерусалим (8:1–3 [663]), видит там при самом входе в храм изображение Ваала (8:4–6 [664]), старейшин, поклоняющихся разным стенным изображениям в потаенной
Потом Господь, явившийся во славе по вышеозначенному символическому видению, в котором пророк рассмотрел еще некоторые новые по дробности (например, что глазами усеяны были не только колеса, но все тело животных; — что колеса называются галгал volubiles; — что животные были Херувимы), повелел взять огонь и бросить на Иерусалим в знамение предстоящей тяжести наказания (10:1–22 [669]). Из-за того, что старейшины внушали народу, что еще не близко исполнение Иезекиилевых предсказаний, и склоняли жить по прежнему вдали от Господа, только укреплять Иерусалим, называя его котлом или надежным ограждением, а жителей его мясом, т. е. безопасными и неприкосновенными, как бывает сохранно мясо в котле от огня, то пророк объявляет этим старейшинам, что они своими притеснениями сделали Иерусалим действительно котлом, кипящим от неправосудия, насилия и убийств, — и что Иерусалим не будет ограждать их, как котел охраняет мясо от огня; им суд или воздаяние от меча врагов предстоит не в Иерусалиме, а на границах земли обетованной (11:1–12 [670]). Затем, когда один из сих старейшин внезапно умер в глазах пророка, очевидно в доказательство неизменности определения Божия, и Иезекииль начал ходатайствовать за народ, то Господь обещал тому возвращение в отечество, внутреннее или нравственное обновление, за исключением неисправимо предавшихся идолослужению (11:13–21 [671]). Наконец слава Божия отлетела из города на гору Елеонскую, и пророк перенесен был обратно к переселенцам (11:22–25 [672]).
Четвертая пророческая речь, соединенная с символическим действием, излагается в двенадцатой главе и произнесена, вероятно, вскоре после третьей. Для ослабления недоверия к пророкам, прикрытого верою в неизменность Божиих обетований и определений, коим страдали тогдашние евреи, полагавшие, что допускать разрушение Иерусалима и храма значит произносить сугубую хулу на Бога всемогущего, избравшего Иерусалим местом селения и храм местом покоища Своего, где Он Сам указал Себе поклонение и жертвоприношения законно вечно (Иез 20:40 [673]); — для ослабления такового недоверия Иезекииль собственным переселением на другое место изображает участь остававшихся в Иерусалиме царя и народа (12:1–16 [674]); употреблением пищи и пития не с наслаждением, как это обыкновенно бывает, а с трепетом и содроганием изображает предстоящую им года чрез три бедственную осаду и потом тяжкие скорби пленения (12:17–20 [675]); ибо приблизилось, говорит Иезекииль, исполнение всех прежде изреченных грозных пророчеств, над которыми привыкли кощунствовать, потому что не видели исполнения. Я Господь, Я говорю; и слово, которое Я говорю, исполнится, и не будет отложено; в ваши дни, мятежный дом, Я изрек слово, и исполню его, говорит Господь Бог (12:21–28).
Пятая пророческая речь излагается в тринадцатой главе и содержит грозное слово на лжепророков и лжепророчиц, лживыми предсказаниями или обещаниями мира и безопасности удерживавших порочных от исправления и наполнявших скорбью сердца ревнителей благочестия.
Лжепророков Иезекииль изобразил под видом штукатурщиков и красильщиков стены, требующей фундаментальной перекладки; штукатуркой или обмазкой и притом из грязи, говорит пророк, не поддержать стены: она упадет от ветра и дождя и раздавит своих строителей (13:1–16 [676]). Лжепророчиц Иезекииль
Шестая пророческая речь излагается в четырнадцатой и пятнадцатой главах.
По тому случаю, что некоторые старейшины, в душе своей идолопоклонники, пришли вопросить Бога, Господь грозит истреблением как таковым вопрошающим, так и пророку, если он позволит обольстить себя (14:1–10 [679]). Таковая строгость необходима была для того, чтобы впредь не блуждал или не переходил легкомысленно от одного культа к другому дом Израилев, который не может не замечать особой к себе милости даже среди насланного истребления; ибо это последнее у них не всецело, как бывает обыкновенно в других землях. Оставшиеся от истребления придут к вам, говорит Господь переселенцам, узрите пути их и умышления их и уразумеете, что Я не напрасно сотворил все, что сделал в нем (14:11–23). И раньше они походили на виноградную лозу, из которой не выделаешь и гвоздя в стену, чтобы повесить что-нибудь; а теперь у этой лозы концы и средина обгорели; к чему же она годна?! Остается бросить ее в огонь. Так Иерусалим и Иудея годны только на запустение (15:1–8 [680]).
Седьмая пророческая речь изложена в шестнадцатой главе. Здесь для изображения мерзости Иудейской столицы она сравнивается с женщиной, которая от рождения была взыскана, воспитана и облагодетельствована Богом. Несмотря на это она отпала от Него и пустилась блудить с разными лжебогами, какие только могли быть отысканы у соседних и отдаленных народов (16:1–34 [681]).
В наказание за то эти народы ограбят ее и оставят по прежнему нищей, так что нечем ей будет прикрыть своей наготы (16:35–43); а степень мерзостей Иерусалимлян показывается наименованием их ближайшим отродьем развратнейших из Ханаанитян: отец твой Аморрей, мать твоя Хеттеянка (16:44–45. Кн. Быт 15:16; [682] 4 Цар 7:6 [683]); — также чрез сравнение Иерусалима с Самарией и Содомом…. и этому последнему отдается преимущество перед нераскаянным и упорным Иерусалимом (16:46–51 [684]). За то строже он будет и наказан и признает Содом и Самарию за дочерей своих (16:52–58 [685]). Впрочем, несмотря на нынешнее недостоинство Иерусалима, завет его с Богом не будет разрушен: со временем он покается; стыдно ему будет за свои нынешние поступки: тогда вспомню Я завет Мой… и восставлю тебе завет вечный, говорит Господь (16:59–63).
В восьмой речи, изложенной в семнадцатой главе, изображается измена Седекии царю Вавилонскому и союз его с царем Египетским сначала образно под видом виноградной лозы, посаженной большим орлом, но обратившей ветви свои и корни к другому орлу (17:1–10 [686]); а потом в объяснение сей притчи напоминается воцарение Седекии волей Навуходоносора, его сношения с фараоном, и объявляется, что за клятвопреступление свое Седекия будет отдан в руки царю Вавилонскому (17:11–21 [687]); для сохранения же народа Иудейского будут изысканы особые меры (17:22–24 [688]).
В девятой пророческой речи, изложенной в восемнадцатой главе, для опровержения мнения, разглашавшегося у Евреев, будто не за собственные, а за грехи отцов они отведены в плен, пророк Иезекииль возвещает неизменное Божие определение, что всякий человек за свое личное поведение или благоденствует или наказывается; поясняет это определение и указывает соответственность его с нравственной свободой человека (18:1–32 [689]).
Десятая пророческая речь излагается в девятнадцатой главе и составляет плачевную песнь о начальствующих у Израиля под образом львицы, растившей и терявшей своих детей, из которых одного увели в Египет (Иоахаза), а другого в Вавилон (Иоакима, а вероятнее Иехонию); — также под образом виноградной лозы, некогда имевшей сучья, годные на скипетры, но теперь у ней, вырванной и уже иссохшей, вышел огонь из сучьев (это — честолюбие, вероломство и ярость Седекии) и пожрал ее плоды (19:1–14 [690]).
Одиннадцатая пророческая речь излагается с двадцатой по двадцать вторую главу. Она произнесена в седьмом году переселения по тому случаю, что несколько старейшин, придерживавшихся идолослужения, пришли вопросить Бога (20:1 [691]). В лице этих представителей народа Господь напоминает Иудеям, что, привыкнув к идолопоклонству в Египте, они не оставили своих идолов при выходе оттуда (20:2–8 [692]). Отсюда проистекло часто повторявшееся или, лучше сказать, постоянное нарушение установлений закона Божия, так что теперь наконец они не стыдятся говорить: будем, как другие народы, станем, как племена иноземные, служить дереву и камню (20:9–32). Но Господь Вседержитель устроит снова переход по пустыне (на этот раз по пустыне народов) и введет Иудеев в узы завета, истребив мятежников, которым будет предоставлено окончательно слиться с идолопоклонниками и впредь не бесчестить имени Божия (20:33–39 [693]). Очищенные от пристрастия к идолам будут возвращены в отечество и станут служить Господу (20:40–44 [694]).