Обращенные
Шрифт:
Еще нет.
Но кто говорил «нет»?
Может быть, Исузу решила, что не готова? Она хочет стать старше, перерасти душераздирающее совершенство своих восемнадцати? Есть ли в мире что-то такое, что она хочет испытать? Может быть, есть еще фунт или еще два, которые она должна сбросить, еще несколько сотен приседаний, чтобы подтянуть живот? Может быть, есть что-то внутри — легкая боль, небольшая странность, которую она хочет изменить, прежде чем ее тело навсегда станет неизменным? Может быть, она ждет некоего идеального момента — момента, который она признает таковым лишь после того, как он утратит свое совершенство, который сделает все прочее недопустимым благодаря памяти о чем-то лучшем, ныне утраченным?
Может быть, она поймает себя в «ловушку-22» [108]
А может быть, я просто подхожу к проблеме не с той стороны? Кровь, вкус которой подобен поцелую в лоб — такое откровение, что вы уже не можете представить себе жизнь без этого? Действительно ли это является настолько же захватывающим, как все вещи, имеющие отношение к любви?
Или эти «нет» — на самом деле «да» вопросу, который мне и в голову не приходило задать до сегодняшнего вечера? Может быть, это нечто причудливое, нечто сексуальное, нечто связанное с садомазохистскими штучками? У меня в мозгу вспыхивают картины кошмаров в кожаном переплете:
108
Внутренне противоречивая ситуация. Выражение пришло из одноименного романа Дж. Хеллера. Согласно пункту 22 устава описанной в романе американской военной базы, летчика можно отстранить от полетов, если он сам об этом завит и если при этом его признаю сумасшедшим. Однако, любой, кто обращается с этой просьбой, уже не сумасшедший, а каждый, кто с готовностью продолжает летать, безумец по определению, но отстранить его от полетов нельзя — он не сделал заявления.
Исузу и…
Исузу и…
Исузу и…
И небо на востоке розовеет. Время. Какой ужасный момент для того, чтобы тебя увели из сказочной страны. Исузу: все испорчено и некуда идти, она лежит, свернувшись, на кушетке, опустошенная после радикальной секретотомии, которую провели этим вечером, не прибегая к милосердной помощи анестезии. Роз отбрасывает локон со лба спящей Исузу и поднимает на меня глаза. Она выглядит изможденной, измученной, она готова ложиться спать. Однако у нее находится для меня еще одна улыбка. Это улыбка «что-бы-ни-случилось». Улыбка «и-в-горе-и-в-радости». Это улыбка «мы-с-тобой, дурашка». И Исузу начинает посапывать.
Роз встает с кушетки, пересекает гостиную, берет меня за руку.
— Пошли, папочка, — говорит она и тащит меня со всеми моими дурными мыслями в безопасную тьму спальни сумасшедшим.
Однако любой, кто обращается с такой просьбой, уже не сумасшедший, а каждый, кто с готовностью продолжает летать, безумец по определению, но отстранить его от полетов нельзя — он не сделал заявления.
Глава 28. Прекрасный синий цвет печали
Моя первая идея заключалась в том, чтобы немного поиграть с кукольным «Малибу», на котором разъезжает эта Спасательница. [109] И заставить ее саму поиграть в Жанну д'Арк. Подпортить сиденья, заблокировать педали. Сделать пару дыр в топливных магистралях легче, чем в венах, а заодно можно перебить тормозной шланг — точно так же, как в прошлый раз, когда последний из убийц Клариссы впечатался в тротуар, даже не пикнув в знак протеста. Чик-чик — вот и все, что требуется, а потом мы все можем собраться у телевизора, чтобы узнать, какая фамилия была у Твит.
109
Сравнить Твит с Памелой Андерсон, исполнительницей главной роли в сериале «Спасатели Малибу», можно только в насмешку, но ассоциация напрашивается. «Шевроле Малибу» — популярная модель автомобиля среднего класса, выпускается с 60-х годов.
Но это я думаю как отец, вместо того, чтобы думать как вампир.
Исузу все еще жива. Уверен, чувствует она себя препаршиво, но маленькое ничтожество оставило ее достаточно живой, чтобы доползти до дома, где ее смогут заштопать. Твит — вампир, я — вампир, и то, что Исузу все еще жива, надо понимать как послание вампира вампиру. Ей было позволено уползти прочь, после того, как все стало ясно: это был добровольный выбор. При всем гневе, в котором, судя по всему, пребывала Твит, некая часть ее существа — та, что
Возможно, Твит надеялась, что я совершу какой-то опрометчивый шаг. Возможно, ее сердечко емкостью в пинту достаточно натерпелось и рассчитывало на мстительного папу, который выполнит грязную работу. Я могу это понять. Знаем, плавали. Я знаю, каково быть бессмертным и как это может заставить унылую ночь выглядеть так, словно она собирается длиться вечно. Черт, если бы не это ощущение, я, прежде всего, никогда не нашел бы Исузу.
Думаю, это не покажется оскорбительным, что мне всегда нравилась Твит. Что-то типа того.
Это ее гнев. Красота этого гнева. Его чистота. Никаких извинений. Никаких оправданий. Никакого сбивчивого, невнятного бормотания. Только троньте ее, и она вам вставит. Возможно, куда легче взорваться, когда весь мир ожидает от вас этого. Но когда вы вдвое меньше других и все же заставляете их обходить вас на цыпочках… как такое можно не любить? Возможно, какая-то часть меня чувствует себя так же, как Твит — что ее предали. И так же сердится. Возможно, какая-то часть меня радуется, что Твит сделала то, чего я сделать не могу. Я не говорю, что это на самом деле так. Я только говорю, что не знаю — и убиваю что-то вместе с «возможно», что-то достаточно большое, чтобы просто вывесить это… нет.
Итак, все, что я должен сделать — это омрачить ей торжество. Нарисовать облачко на ее сияющем небосклоне.
Я уже упоминал, что унижение играет большую роль в юридической системе вампиров. Что позорный столб снова стал популярен. Равно как смола и перья. Побивание камнями, только вместо камней используются, скажем, фаллоимитаторы. «Алые буквы», [110] которые складываются в алые слова, обстоятельно объясняющие суть правонарушения, а в конце — номер, по которому можно бесплатно позвонить, если нарушитель спокойствия снова примется за старое.
110
Алую букву «А» (от adulter) прикрепляли на грудь прелюбодейки как символ позора.
Итак, да. Небесно-голубой. Это цвет будущего Твит. Эта идея появилась у меня после того, как мне напомнили о пакетах с краской, которыми запугивают грабителей банков. Фотографии этих грабителей появились в «Free Press» накануне той ночи, в которую я собирался убить Твит. Двое мошенников, бледных, словно размалеванных под клоунов, волосы зачесаны назад и затвердели от высохшей краски, лица стали конопатыми от какой-то дряни. Примерно так это и должно выглядеть, только мне понадобится спрей. Что-то такое, что я могу навести на цель и позволить себе немного креатива.
Но когда я добираюсь до строительного магазина, обычных баллончиков с обычной синей краской там нет.
«Васильковая» — вот что у них есть. «Яйцо зарянки». Лазурь. Кобальт. Полночь…
Но у них нет «Смерфа». [111] Нет «Умпа-лумпа [112] ». Нет «Жертвы Удушения».
— Что ищем? — осведомляется услужливый парнишка в отделе «лаки и краски»… в общем, вы поняли.
Он смотрит мне через плечо — просто подросток, с черными, как уголь, сальными волосами, падающими ему на черные, как уголь, глаза. Покрытая татуировкой рука исчезает внутри рубашки, татуированные пальцы постоянно обвиваются вокруг белой, как бумага, шеи. Он носит воротник расстегнутым, показывая всю свою сине-зеленую тоску по миру, которому на него наплевать.
111
Гномик с голубой кожей в белом колпачке, главный герой французских комиксов, которые начали издаваться в 1958 г., а затем мультсериала. С 70-х гг. Смерф стал одной из самых популярных детских игрушек.
112
Маленькие человечки, персонажи фильма «Чарли и шоколадная фабрика», работавшие на фабрике Вилли Вонки.