Обратная перспектива

Рябий Ирина Геннадьевна

Марьюшкин крестик

На Ивана-купала Марья купалась, Рыбкой плескалась Да крест потеряла На желтых песках, В густых камышах. Креститель Иван Восстал на Купалу: «Ты — идол усатый, Ты — змей подколодный, В день твой негодно Народу креститься, В день твой — топиться!» И богу взмолился, И долго молился, Чтоб люди забыли, Навеки про страсти… Чтоб реки залили, Людские напасти. А Марья-Моревна Да с Ваней-дружочком Все тропки стоптали — До утра искали

Крест под кусточком… Марья срывала Папоротник сице, И ворожила На брата сестрица: «В костре — огонь, В реке — вода, Иван да Марья — Кровь одна! Камень Алтырь Лежит на месте, Но никогда не бывать нам вместе!» Сердце иссушит желтый цвет, Синий — зальет слезами свет: Иван да Марья в цветке воскресли, А под цветком-то Марьюшкин крестик.

Телесность

Скорее бы петел пропел, Но темень все гуще и круче, Зато очертания тел В ней проявляются лучше: Ильич в мавзолее встает И в Кремль на собрание важно  Идет между папок бумажных И руки бумажные жмет. Не глядя на сохнущих дам, Чиновник с подругой-шинелью, Бредет, задыхаясь «шанелью», — Не женщина это, а вамп! Фантом обращается в вещь, И тень обретает телесность, Имеет неслыханный вес Обман, получивший известность. Уж петел пропел, и не раз, Но все остается на месте: И к свадьбе банкноте-невесте Босс дарит промышленный газ…

Не пришли избранники на пир…

Не пришли избранники на пир, И призвал Христос обычных смертных, Дабы обрели свободу смерды, Пригубивши крови из потир. Он зовет к себе нас и сейчас, Убежать от дел и сладкой неги, И отречься еретичных бредней, При дверех считая каждый час.

В заботах о хлебе насущном…

В заботах о хлебе насущном Забудем и хлеб и Того, Кто нам посылает его, И в чем его главная сущность. А если и вспомним когда, Замедлив свой бег на минуту, То скажем: «То бес нас попутал, Да некогда думать — дела! Быстрее успеть — это значит, Успех! И раскаты трубы…» А Он только смотрит и плачет: «Как дети, однако, глупы!»

Спят цари в усыпальницах древних…

Спят цари в усыпальницах древних, В храмах — тех, где не служат уж век — Не осталось сограждан, им верных, Да в Москве сейчас редок и снег! Изменилась вся жизнь, изменила Распорядок на русской земли. И молитв благодатная сила Позабыта. Не спите, цари! Вы вставайте, вы в колокол бейте, Вы сзывайте на подвиг народ, Вы в казну монастырскую лейте Больше царских доброт и щедрот. Заградите границы от бесов — От развратных и наглых ворюг, Иностранных лихих интересов, От потопов, пожаров и вьюг. Ну а те, кто торопится хапать, Тем дорога пусть будет легка — Не нужны вам предатели, хватит! Настежь им отворите врата!

Мы предали царя, — отрекся он от нас

Мы предали царя, — отрекся он от нас — Распалась цепь времен, и атом стал делим! И предали предатели не раз Отечество и друга, иже с ним… И уверяли: «Льется кровь не зря!» Да, кровь лилась в расплату за царя…

Расти травой в лесу, бездумно созерцая…

Расти травой в лесу, бездумно созерцая Свет неподвижных звезд, качание дерев; Внимать чужим речам, их смысл не замечая, О

чем щебечет дрозд, зачем ручья напев… Стремиться к солнцу в высь, и жухнуть под лучами… От жажды умирать и под дождями гнить, Безропотно страдать под тяжкими стопами Судьбы, и просто чьим-то кормом быть… Не так ли человек: растет, цветет и вянет; Любовником слепым он ко тщете приник; В заботы погружен, он на небо не взглянет: Свет неподвижных звезд — зачем ему они? И гений, и гордец не лучше, чем растенье: Свершая тот же круг, спешишь всегда к концу. ……………………………………… Для Господа ты есть венец его творенья, Зачем ты стал травой наперекор Творцу?

Когда стою на службе в храме…

Когда стою на службе в храме, То кажется: за нас, глухих, Горят слепящими свечами Молитвы ликов золотых И их горящие молитвы Восходят тихо к небесам, Чтоб духи ада без ловитвы Земной оставили бы храм.

Как незаметна грань между «вчера» и «завтра»…

Как незаметна грань между «вчера» и «завтра», Когда закат или восход чисты… У каждой ночи может быть свой автор, Как в новогодней — елка и часы. Какая разница между листком на ветке И тем листком, что я сейчас сорву… И как узнают, спрашивая ветер, Где правда, а где я совру? Где грань всего? — и в чем секрет судьбы? — Не виден переход, но всё переменится Здесь, на земле, а там, где нет ни капли тьмы, Прошедшее пребудет вечно длиться: И будем лгать, страдать и злиться, злиться… И знать, где грань, но изменить, — увы…

Октябрь наступил: нерадостна картина…

Октябрь наступил: нерадостна картина: До снега далеко. Качается рябина, Роняет листья. Ягод — нет давно — Наверное, склевало воронье. Мой день рожденья близок, и тревожно — В России снова осень — осторожно: Готова жатва. Жнец лишь часа ждет. И хорошо еще, что дождь пойдет, И утолит едва его алчбу, Твердя при этом горестно «бу-бу» — Дельфийский код, а в нем судьба сама: Подумай, для чего ты родилась?.. В России осень — впереди зима! И вот уж завтра снег покроет грязь…

Что сделаю я?

Что сделаю я, когда на экране Появится черт в элегантном костюме Или столкнется на лестнице с вами И скажет, что люди уже не спасутся, Что мир на краю карамазовской бредни: Топор на орбите — и звезды трясутся? Что сделаю я, если как-то в июне Встречу судьбу в виде черного смерча И, вечером с губ отирая помаду, Почувствую вкус отвратительный смерти — Бессчетной песчинки пустыни Невада? Я — та же песчинка Невады, ГУЛАГа ль, Орудие мести чертовской затеи, Кого так заботит всеобщее благо… Я ж над вопросом одним каменею: Что сделаю я?

Здесь каждый цвет не схож с цветком другим…

Здесь каждый цвет не схож с цветком другим, Земные твари все: и люди, и растенья Имеют каждый облик свой; и поколенья, И каждый миг — здесь так неповторим! Желая быть Творцом, ты жалкий копиист, Под трафарет свои узоры чертишь, Твоим потугам радуются черти, И в черных ссадинах вчерашний белый лист. С конвейера сойдет станок и клон, Поднимутся вершить с судьбой расправу Превыше Бога чтя права, закон и славу, Мир к гибели помчится под наклон…