Обратная сторона долга
Шрифт:
Одним мощным рывком Габриель жестко овладел мной, вызвав тем самым невыносимую боль. Я до крови прикусила свою губу и застонала, закрыв глаза. Но через мгновение я почувствовала перемену в его поведении. Он, наверное, до последнего момента не верил в то, что я девственница. Уж слишком далеко мое поведение было от общепринятой застенчивости невинной девушки. Теперь же, когда он это ощутил, наткнувшись на преграду в моем теле, он лежал на мне, и в его взгляде читалось непонятное мне выражение немого вопроса. Подняв руки, я запустила нежно пальцы в его волосы, тем самым давая понять, что не хочу, чтобы он останавливался. Последующий за этим поцелуй был
Пока я лежала под ним, пытаясь унять громкий стук сердца, Габриель приподнялся на локте и сказал, вытирая пот с моей шеи:
– Для меня это честь.
Я же положила ему на губы свои пальцы, давая понять, что не хочу это обсуждать.
– Почему ты мне не сказала? Если бы я знал, я бы дал тебе время привыкнуть ко мне. Первый раз всегда важен для любой девушки.
– У меня нет времени, – произнесла я фразу, значение которой он вряд ли понял тогда, – да и что бы это изменило? Не думаю, что ты бы отступился.
– Не отступился бы, ты права. Даже наоборот. Но ты же понимаешь, что теперь я тебя не отпущу, – нахмурив брови продолжил он.
Я, почти оправившись от нашей схватки, продолжила играть свою роль:
– Ты попробуй удержи сначала, – с вызовом сказала я ему, напоминая о нашей сделке.
Он расхохотался, встал и поднял меня с ковра как пушинку. Ему видно приходилось по вкусу все, что происходило между нами. Опустив меня на стоящий в углу диван, он начал одеваться, а я наблюдала за ним. Сейчас он не казался мне таким уже страшным. Правду говорят, что постель сближает людей. Приведя себя в порядок, он присел на край возле меня:
– Я так понял из вчерашнего разговора, что ты сирота и живешь у Анны сейчас?
– Да.
– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне и ушла из театра, – тоном человека, не принимающего возражения, проговорил Габриель.
Но не на ту нарвался.
– Я перееду к тебе тогда, когда сама посчитаю, что хочу этого. И в театре я буду выступать столько, сколько нужно, – но увидев, что наталкиваюсь на волну недовольства, переползла ему на руки и тихо прошептала ему на ухо, – больше только не заставляй меня танцевать полуголой, я тебе это едва ли еще позволю, – больно укусив его за мочку уха я вскочила и укуталась в халат.
Габриель только бровью повел. Было видно, что ему нравится то, что я сама хочу рулить по дороге своей жизни.
– Хорошо, тогда я дам тебе машину и шофера, не хочу, чтоб ты передвигалась одна.
Я поморщилась, поскольку понимала, что он начинает меня контролировать. Машина была как нельзя кстати, но вот шофер.
– Нет, – проговорила я. – Не сейчас.
– Сейчас, – наше перетягивание одеяла продолжалось.
– Габриель, мне не нужен твой приставленный за мной хвост, хочешь удержать, не натягивай поводок, а то могу сорваться, – вспылила я и поняла, что перегнула палку.
Немец молча встал и подойдя ко мне больно схватил за подбородок. Вот тут-то я и начала понимать, что противник еще тот у меня.
– Твой
У меня затряслись коленки от ужаса, но я решила не отступать:
– Нет, говорю тебе, – ответила я и приготовилась к печальным последствиям.
Габриель стоял и его, скорее всего, восхищала моя смелость. По глазам ведь он видел, что мне ужасно страшно, но непоколебимая сила воли заставляла меня стоять на своем. По-видимому, он часто видел этот взгляд у русских, когда ему приходилось выбивать из них информацию. И сейчас я тоже не сдавалась, о нет, я сражалась против него всеми доступными мне средствами. Хватка его железных пальцев ослабла, он поцеловал меня долгим нежным поцелуем и отпустив пошел к выходу. Уже у самых дверей он обернулся ко мне и промолвил:
– Машина будет, – и сделав небольшую паузу добавил, – когда тебе будет необходима.
Я улыбнулась и кивнула, давая ему понять, что он достойный противник.
Глава 7
Следующая неделя пролетела незаметно быстро. Театр – дом – театр. Ни Алекса, ни Габриеля я не видела. Лишь только каждое утро шофер фон Вольфа привозил мне разные сладости, не давая мне забыть о нем. Анька, видя проявление такого внимания, только недовольно морщилась, но все равно с удовольствием грызла душистые конфеты из черного шоколада. Она ни о чем меня не спрашивала, а я не хотела рассказывать. Мы понимали и так друг друга с полуслова с того момента, как она зашла в гримерку и увидела на полу разорванное платье красивого синего цвета, которое знаменовало собой мою капитуляцию перед мужчиной.
Но вот настал вечер среды. После утомительного выступления Анька и я сидели за столиком. Я раскладывала пасьянс, а Анька грустно курила сигарету.
– Сегодня мало народа, – удивленно проговорила я.
– Мало, – прищурившись, нервно проговорила Аня.
Мимо проходила официантка и Анька ее окликнула:
– Принеси нам, пожалуйста, бутылку Мадеры, – попросила она и нервно забарабанила пальцами по столу.
Официантка удалилась и через несколько минут принесла на подносе бутылку красного вина. Анька поблагодарила и лихорадочно загасила сигарету о пепельницу.
– Что с тобой такое сегодня? Что-то случилось? – спросила я, не понимая, что могло быть причиной ее странного поведения.
– Что случилось? – прошипела в ответ она. – Помнишь наш разговор о вине в тот вечер, когда к нам в дом приходил Костя?
– Помню.
– Бутылку видишь?
– Вижу, – до меня начало доходить.
– Это значит, что доставка продовольствия прошла успешно. Что-то случилось. И Костя сегодня должен был прийти к нам домой, а так и не пришел. А немчуры смотри, практически нет сегодня. А по средам их тут пруд пруди. Фон Вольф первый приходи часов в пять всегда. А где он сейчас? Ты его видишь? Потому что он, скотина, в гестапо сейчас, я уверена, кто-то попался, и операция сорвалась.
– Да подожди ты, мы же ничего еще не знаем!
– А чего тут знать? Крыса у нас завелась, Катя, крыса! – Анька, еле сохраняя самообладание, налила нам в бокалы вина.
Затем она залпом выпила пьянящий напиток и сказала:
– Я в гримерку, хочу побыть одна, мне надо подумать, – схватив свою пачку с сигаретами, она удалилась.
Я сидела так часа два и раскладывала пасьянс снова и снова, погруженная в свои мысли, смотря куда-то сквозь карты. И тут ход моих мыслей прервал голос Габриеля: