Обратная сторона пути

Панкеева Оксана Петровна

Казалось, что еще миг — и он просто не успеет отступить, увернуться или что он там задумал, но, несмотря на свой простодушный вид, парень просчитывал каждое движение четко и безошибочно. Короткий и быстрый, слишком быстрый для такого массивного тела рывок — и зловещие челюсти клацнули вхолостую, не задев даже одежду. А ускользнувшая добыча в мгновение ока оказалась на охотнике верхом, вернее, на загривке, прочно стиснув его ногами и одной рукой держась за ухо.

Ошалевший от такой наглости грак попытался сбросить наездника, мотая головой, потому что дотянуться до него зубами теперь не мог, — и немедленно получил сокрушительный удар коллекционным «скипетром» между глаз. И еще раз — по носу. И по зубам. И по морде.

И по шее. И по свободному уху. Словом, по всему, что подворачивалось под руку «карающего божества». Еще несколько секунд оглушенный зверь по инерции дергал башкой, затем пару раз встал на дыбы и наконец сообразил, что дело складывается не в его пользу. Издав непривычно жалобный, болезненный вой, грак ринулся прочь, унося на загривке намертво вцепившегося всадника и волоча за собой на буксировочном тросе победно громыхающее ведро.

Змей опустил автомат и некоторое время смотрел им вслед, прислушиваясь к затихающему вдали топоту, затем уверенно заявил:

— Ставлю на парня.

Его товарищи тоже расслабились и опустили оружие, но желающих поставить на грака среди них не нашлось.

Глава 17

— Вот этого, — мрачно изрек Фредриксон, — сейчас съедят.

Т. Янссон

Когда Шеллар добрался до цели своего путешествия, солнце уже склонилось к закату и над болотом сгущались сумерки.

Если бы сейчас его увидел кто-то из давних знакомых, то вряд ли узнал бы в этом ходячем комке грязи всегда аккуратного и опрятного короля.

Несмотря на все попытки быть осмотрительным и смотреть, куда ступает, Шеллар трижды или четырежды проваливался в болото и несчетное число раз спотыкался и падал, по каковой причине его теперь с головы до ног покрывали грязь и тина. Местами она успела подсохнуть и отвалиться, и сквозь эти прорехи виднелись изорванная одежда и даже участки голого тела, изъеденные комарами. Над левой лопаткой распухал и наливался фиолетовым неимоверных размеров синяк, оставшийся после укуса неизвестного насекомого, напоминавшего громадного слепня. Лицо тоже распухло, покраснело и покрылось волдырями до такой степени, что трехдневная небритость на нем уже становилась незаметна. На левой руке чуть выше локтя багровел ожог, приобретенный при встрече с плотоядным растением. Злополучный левый ботинок давно остался в пасти гигантской сороконожки, не разжавшей челюсти даже после отрубания головы. Правый продержался почти до самого конца и трагически погиб в пучине болота, когда его владелец в очередной раз провалился по колено в вездесущую жидкую грязь.

Как ни странно, встреч с крокодилами Шеллару почти удалось успешно избежать. Один раз он заметил их издали и успел свернуть и обойти, в другой — заметил слишком поздно, но тут уж не заметили его они, так как были заняты поеданием кого-то другого.

Действие укола давно закончилось, и все раны и увечья, как старые, так и свежие, превращали каждое движение в мучительную пытку, а каждый шаг — в подвиг. Острая дергающая боль в ране перемежалась жжением в местах укусов (то есть везде) и ноющей ломотой во всех мышцах. Шеллар давно оставил попытки о чем-либо думать, ибо думать в таком состоянии вообще было невозможно, и тупо шагал вперед, из последних сил удерживая в голове одну, последнюю, мысль: он должен дойти до пирамиды во что бы то ни стало. Зачем? А демоны его знают, неважно, просто надо дойти, а там видно будет.

Когда до подножия пирамиды оставалось всего около тысячи локтей, идти стало немного легче. Под водой, на глубине не больше локтя, появилась твердая поверхность. Наверное, когда-то тут была дорога.

«Последние шаги, уже почти пришел», — мысленно подбодрил себя Шеллар и попытался вспомнить, зачем же он сюда столь отчаянно рвался. В голове царила

такая неимоверная путаница, что вспомнить сразу не удалось, лишь смутно всплыла подсознательная уверенность, что его здесь кто-то должен ждать. И, видимо, напрасная, потому что ни на пирамиде, ни рядом, у подножия, никого не было. «Как бы то ни было, — подумал валящийся с ног путник, — я выбрался из болота и нашел место, где можно сесть… или даже лечь… не боясь провалиться в трясину или попасться в зубы крокодилу…»

И как будто сглазил.

Недалеко позади послышался подозрительный плеск, будто кто-то шлепает по болоту за ним вслед. Шеллар оглянулся и, стиснув зубы, из последних сил ускорил шаг. Из зарослей выбирался огромный крокодил.

Пирамида приближалась с каждым шагом, до нее оставалось локтей семьсот, и уже хорошо видны были ступени, ведущие к вершине, — высокие, неудобные, доступные для человека, но представляющие серьезное препятствие для коротких лап крокодила. Нужно только добраться до них, успеть, и он спасен…

Шестьсот пятьдесят локтей… шестьсот…

Шеллар не вполне помнил, зачем ему спасаться, и даже не был полностью уверен, так ли уж это необходимо, но всякие вопросы «зачем?», «для чего?», «нужно ли?», «а что потом?» в этот миг вылетели у него из головы, осталось лишь неудержимое животное желание жить, которое гнало его вперед, подхлестывало и заставляло измученное тело находить силы для последнего рывка.

Пятьсот локтей…

Крокодил шлепал по дороге далеко позади, расстояние до него было намного больше, чем до пирамиды, но и сокращалось оно гораздо быстрее. Почему-то чуть ли не впервые в жизни у Шеллара не возникло ни малейшего желания прикинуть на глаз расстояния и скорости и высчитать, кто доберется до цели первым. Он отчаянно ковылял вперед, опираясь уже не только на костыль, но и на меч и боясь лишний раз оглянуться, чтобы не терять драгоценные секунды.

Четыреста локтей…

Зловещее хлюпанье слышалось все ближе, а идти становилось все труднее. Правая нога так и норовила подогнуться, а на левой сквозь мокрую грязную повязку стала проступать кровь. Последнее почти не взволновало Шеллара — гораздо больше его беспокоила вероятность оступиться и упасть. Это было бы непоправимо и, помимо того, чрезвычайно обидно — свалиться за каких-то триста локтей от спасительных ступеней и потерять уйму времени на попытки подняться. И вдвойне обидно было бы умереть именно сейчас, когда спасение так близко. Проклятье, неужели эти бессовестные боги, если они есть, решили, что он еще недостаточно познал обратную сторону пути?

Двести локтей.

Шеллар уже видел, как по стремительно мелеющей воде расходятся волны, догоняя его, и чувствовал, как дрожит земля под тяжеленной тушей хищной рептилии. Он не выдержал и все-таки оглянулся, боясь пропустить момент, когда бегство становится бесполезным и надо срочно поворачиваться к опасности лицом, пока она не вцепилась тебе в задницу. Огромной распахнутой пастью, плотно усеянной острыми зубами.

Нога скользнула по мокрому камню, и он едва не свалился, чудом удержав равновесие и не сломав при этом ни меч, ни костыль. Торопливо выровнявшись, беглец ринулся вперед, стремясь наверстать потерянные секунды.

До пирамиды оставалось около ста локтей.

До крокодила ненамного больше. И он двигался быстрее.

Через десяток шагов вода кончилась, и по сухому камню идти стало легче, но эта маленькая радость уже никак не могла помочь выиграть время. Шеллар попытался прибавить скорости, но безуспешно. Сердце колотилось как безумное, голова кружилась, а дыхание давно превратилось в прерывистые хриплые стоны.

Они добрались до цели одновременно. В один и тот же миг лязгнули зубастые челюсти, норовя сомкнуться на ближайшей ноге резвой добычи, а сама добыча последним натужным рывком бросила обессилевшее тело вверх через две ступеньки.