Обратная сторона вечности
Шрифт:
Утвердительный кивок.
Старик схватил блюдо и принялся перетирать овощи беззубыми деснами. Он был голоден и несчастен. Он потерялся, потому что не помнил, где живет и как его зовут. Несколько дней он скитался по пыльной и шумной дороге, которая вела неизвестно куда, и скулил от страха. Сердобольные крестьяне, везшие в Аккарон вино и фрукты, взяли его с собой и по дороге завернули в храм, где старика и приютили. Сейчас ему готовили место, а пока он сидел вместе со всеми в просторном зале, в котором отдыхали с дороги все новые посетители храма, прежде чем решалась их судьба.
Больных и раненых сразу отвели в предназначенные для них помещения.
Пять бесформенных фигур у стены не привлекли ничьего внимания. Может, заснули с дороги странники. Завтра сами скажут, попросили они убежища только на эту ночь или надолго. Завтра все и решится. А сегодня есть люди, которым гораздо больше нужны помощь и поддержка.
Уже далеко за полночь догорели последние факелы, только два из них все еще торчали у самого входа, нещадно мигая и коптя. Они бросали неверный красноватый отсвет на предметы, искажая их и превращая во что-то чудовищное и жуткое.
Все успокоились и заснули. Тишина легкими шагами пересекла пространство храма и зашла в больничный покой, чтобы утешить страждущих. И тогда пятеро путников выпрямились, встали во весь рост, снимая с голов свои капюшоны…
В далеком Сихеме, у разоренного храма Шуллата Огненного, что в самом центре левобережного Файшана, стоял вполне обычный с виду человек. Даже если бы это место не было таким безлюдным и пустым, то все равно на него никто не обратил бы особого внимания. Ибо он был среднего роста, с ничем не примечательным лицом, среднего телосложения и в неброской, приглушенных тонов одежде. Разве что не было у него скорбного и безнадежного выражения, как у остальных граждан Сихема после поражения их страны в войне с варварами.
Но, как уже упоминалось, вокруг никого не было, так что и заниматься разглядыванием лица этого странника было абсолютно некому.
Человек постоял некоторое время на развалинах храма, поплотнее завернувшись в серо-коричневый плащ. И это несмотря на то, что в Сихеме стояла жара и от изнурительного зноя пышная зелень пожухла и пожелтела.
Путник быстрым шагом преодолел путь от развалин храма Шуллата до развалин храма Джоу Лахатала, где тоже провел недолгое время, словно в поисках какого-то предмета. Он все время что-то высматривал и к чему-то прислушивался, но его поведением не заинтересовались случайные прохожие, везшие мимо ручную тележку, груженную нехитрым их скарбом.
Обстановка в Сихеме была более чем странная. С одной стороны, взяв крепость Файшан, въехав в тронный зал верхом на коне и убив государя Аламжи собственной рукой, урмай-гохон Самаэль вроде как успокоился. Во всяком случае, никаких грабежей и убийств в уже покоренном городе не случилось: в этом отношении варвары вели себя гораздо цивилизованнее, нежели западные рыцари. И пожары были не сильные, вот только все храмы уничтожил завоеватель. Именно это целенаправленное уничтожение обителей богов Арнемвенда более всего напугало жителей Сихема. Урмай-гохон накликал на себя гнев богов и, похоже, совершенно этого не боялся. Он объявил себя сыном не известного никому грозного бога Ишбаала и утверждал, что его всесильный отец постоит за собственного сына.
Люди со страхом ждали, что будет дальше. Почти все были уверены в том, что армия танну-ула, отдохнув
Граждане Сихема восстаний поднимать не собирались, хотя им и было небезразлично, кто воссядет на престоле. Они болели душой за своих свергнутых богов, но вынуждены были признать, что правление урмай-гохона Самаэля для них даже выгоднее правления государя Аламжи. Варвары почти не интересовались золотом, хотя всю царскую казну и изъяли в качестве контрибуции.
Армия танну-ула в город не заходила, расположившись на равнине, где несколько недель тому назад и разыгралась решающая битва Самаэля и военачальника Сихема — Фахида. Алый шатер урмай-гохона был виден издалека, и его всегда окружал двойной ряд отборных воинов-багара.
Путник в темном плаще вышел из города и отправился в сторону военного лагеря, сопровождаемый изумленными взглядами граждан Файшана. Он шагал довольно быстро, и поэтому из-под серовато-коричневого одеяния, наброшенного на плечи, то и дело мелькала огненно-красная ткань нижнего наряда. Человек опирался на яркий, красно-золотой посох, которого еще несколько минут назад у него в руках не было.
Огненный бог Шуллат шел в лагерь урмай-гохона, чтобы покарать его за уничтожение храмов.
Когда до первых рядов палаток осталось не такое уж и большое расстояние, Шуллат несколько забеспокоился, почувствовав неладное. Первоначальный план его был таков: проникнуть, не таясь, в лагерь, переполошить всех воинов — ведь станут же они пытаться захватить его в плен или убить, затем встретиться с урмай-гохоном, чтобы уж на глазах у всех наказать отступника. Больше делать Огненному богу в Сихеме было нечего. Однако странные вещи стали твориться с ним возле лагеря.
Шуллату начало казаться, что он ступает по зыбкой, болотистой почве, где в любую минуту можно провалиться в трясину. Это было тем более удивительно, что он стоял на плотном, хорошо утоптанном песке, который вполне мог вынести вес нескольких караванов верблюдов. А огненно-красный жезл бога запульсировал, вырываясь из рук господина, будто норовил сбежать, оставив поле боя за противником.
Шуллат не обладал безумной отвагой Арескои, яростью и неистовством га-Мавета или бесконечным упорством Джоу Лахатала — это был весьма осторожный и рассудительный бог. Вот он и рассудил, что однажды уже чувствовал нечто подобное, как раз в тот день, когда желтоглазый брат его лишился правой руки. Поэтому Огненный бог не стал искушать судьбу. Насылать эпидемии, мор, голод на неведомого врага — не самое разумное поведение.
Он не постыдился повернуться и уйти восвояси, чтобы не накликать на себя худшую беду.
Шуллат торопился обратно, во дворец Джоу Лахатала, чтобы рассказать своему венценосному брату о том, что он здесь увидел и ощутил. Он стремился преодолеть опасное пространство, желая покинуть его как можно быстрее. Но сама материя воздуха сгустилась до плотности твердого тела и не пускала бессмертного. Он рвался всем телом сквозь пространство, ставшее несокрушимой скалой, он прилагал все свои божественные силы, чтобы просто сдвинуться с места, убежать подальше, чтобы там, уже на другом краю Файшана, снова попробовать переместиться к себе домой, но все его попытки оказывались тщетными.