Обратные вспышки
Шрифт:
Саша отвел глаза и ухмыльнулся.
Вслед за Даней выходили другие ребята так же с пакетами в руках. У всех выпивка. Раздали пластиковые стаканчики и разлили пенного. Саша не помнил разрыва между первым глотком и сплошным опьянением. Он помнил веселые выкрики что-то вроде тоста и беззвучное чоканье пластмассы. Помнил холодный и солоновато-горький вкус, от которого немного свело челюсть, и в следующее мгновение помнил, как еле удерживал тело на весу.
Основное веселье состояло из прыганья на месте, выкриков похабщины и пьяного смеха, от которого болела грудь. Были и те, кто сторонился шумихи. В укромных уголках крыши философствовали
Стаканы наполнились.
Саша достал незамысловатый рисунок из альбома и как бы прицелился. Он смотрел на стену, что-то вымеряя. Наконец встряхнул баллончик и принялся размалевывать зашарпанную бетонную перегородку, обрамляя кремовый цвет в густо фиолетовый. Все наблюдали. Внутри Саши искрилось самодовольство. Он вырисовывал свой псевдоним, прозвище, которым сам себя и наградил.
Саша не ведал, насколько опасно разрисовывать стены. Он и не догадывался, что через полгода за рисунок не в том месте ему разобьют нос, и кривая перегородка вместе с хроническим насморком останутся на всю жизнь. Краска на стене выцветет или ее закрасят, в конечном счете рисунок исчезнет, а сломанный нос – нет.
– Классно получилось! – сказал Митя, – я тебя познакомлю с пацанами, ты, наверно, слышал о них.
Он назвал несколько имен и, конечно, Саша слышал о них. Это известные ребята, которые много лет расписывали центр города. Началось и его восхождение на Олимп. Краска закончилась, и всё вернулось восвояси.
В стороне сидели двое парней на краю крыши, свесив ноги. Боли не почувствуешь, все накачаны алкоголем. А если выживешь и останешься калекой? Саша отмахнул мрачные мысли и подошел к краю. Он аккуратно заглянул вниз. Глаза забегали, голова немного закружилась. Казалось, земля так рядом и в то же время так далеко. Больно не будет. Нет ни будущего, ни прошлого, только это мгновение. Минута настоящего времени. Только она и будет.
Стаканы наполнились.
Никто не заметил, как солнце скрылось за бугор, и летний день сменился поздним вечером. На крыше появился какой-то мужчина. Выглядел он как подсобный рабочий продовольственных складов. Он озирался, будто выискивал кого-то. Никто не заметил его появление. Все продолжали веселиться до тех пор, пока этот мужчина не выкрикнул:
– А ну свалили все отсюда!
Гулкая тишина ударила в уши. Все стеклись в кучу и зашептались. Даня отошел в сторону с этим типом и долго разговаривал, размахивая своими обезьяньими руками. Саше казалось, что сейчас будет насилие. Он оглядывался на парней, которые уже чесали кулаки. Даня вернулся.
– Да это мой сосед, – сказал он, – у него квартира прямо под нами, у него там все вверх дном. Я сказал, что мы отойдем на то место, – он указал пальцем на стык двух домов, – там никто не живет.
Мы тихонько перебрались и продолжали смаковать вечер, но жар веселья давно пошел на убыль. Саша думал, куда ему пристроится, ведь с таким видом идти домой нельзя. Вряд ли он протрезвеет по дороге. Но куда
Гудки.
Холодные и беспросветные гудки.
– Да? – недовольный голос на той линии.
– Привет, Вань! Это, помнишь днем, и я это… – язык Саши заплетался, – короче, к тебе можно?
– Сейчас?
– Ик, ну да, ну дойти только нужно. И это, я на ночь хочу.
– Ну давай, заходи.
Даже удивительно, что все так просто.
Саша смутно помнил, как добирался. Ноги сами вели по натоптанной тропе, а глаза цеплялись за желтые лучи фонарей вдоль дороги. Они плавно спускались до самой низины, словно освещали посадочную полосу. Саша уже разглядел свою каменную двухэтажку с шиферной кровлей. Чем ближе он подходил, тем беспокойнее становился. Он разжевал мятную жвачку на всякий случай и решил обойти стороной свой подъезд.
Издали Саша увидел две тени, которые переговаривались. У обоих в руке тлел красный уголек. Он то поднимался к губам, то опускался. Это сосед Ваня и отец Саши.
– А чего ты огородами идешь? – сказал отец, – еще и со жвачкой во рту, а ну-ка, поди, дыхни!
Саша попятился и опустил голову.
– Ну ладно, отдыхайте.
Отец протянул руку Ване, пристально посмотрел на сына и ушел.
Грохоча деревянными ступенями, они поднялись и вошли в трехкомнатную квартиру, уставленную диковинками из зарубежья. Отец Вани был капитаном корабля. Дома никого. Все разъехались по отпускам, как сказал Ваня. В голове у Саши расплывался туман. Он молчал и только ловил обрывки фраз разговорчивого соседа.
Ваня сидел за компьютером и что-то подробно растолковывал Саше, не отводя глаз от монитора. Саша в полуобмороке пялился в экран и не различал мерцающие картинки. Еще по дороге опьянение улетучилось и сменилось чувством ватного тела и разжиженного мозга. Голова не соображала, желудок крутило. Алкоголь действовал стадиями. Первая – удовольствие, вторая – плата за удовольствие.
– Выглядишь неважно, – сказал Ваня, – все нормально?
Саша неуверенно кивнул.
– Ну смотри, – продолжал Ваня, – если что, беги в туалет.
Ваня обладал некой проницательностью. Он с легкостью предвосхищал события, которые становились очевидными лишь после факта свершения. Ваня учился на юриста в государственном университете, тогда как Саша только-только перешел в 9 класс. Саша с любопытством наблюдал за становлением Вани. Он представлял, как все то, что произошло с Ваней, произойдет и с ним. Окончится школа, появится девушка и будет куда больше денег. Он наивно полагал, что стоит пересечь рубеж совершеннолетия, и все появится само, без усилий.
– Я тут как-то подругу пригласил, – говорит Ваня, не отрываясь от монитора, – пишу ей: я соскучился, приезжай ко мне. Приехала, посидели, поболтали. Потом пошло ближе к делу. Ну валяемся мы на диване, а я приподнимаюсь над ней так, чтобы мой член был у ее лица. Я смотрю на нее, потом на него, снова на нее. А она мне: я не умею, – сказал Ваня наигранно, – объясняю ей: аккуратно, без зубов, почти как Чупа-чупс.
Саша старался слушать и кивать в паузах, но слова долетали обрывками. Он пытался сосредоточиться на ощущениях, казалось, чем пристальней устремить на них луч сознания, тем лучше они поддаются контролю.