Обратный отсчёт
Шрифт:
Хотелось поплакать, но — нельзя.
Впереди обход в больничке. В двадцать шестой группе подозрение на ОРВИ. Программисты обещали закончить-таки несколько позарез необходимых режимов для роботов-нянек на Нулевой Рубеж — час, когда… когда — помни, это только гипотеза! — останутся только дети и роботы. Проклятая Установка опять барахлит. Воду тянет, а с глюкозой — сплошные проблемы. Техники говорят, снова корни промывать мало. Да и грунт — говно. Скудный грунт, ничего из него не вытянуть. Во всяком случае — в ближайшее время, пока нужные режимы не подберём.
Урожай в главном отсеке, вроде, неплохой будет, но рук не хватает для уборки. Рук не хватает,
И, главное — рано, рано, рано наружу выходить! Так и нахватаешься заразы. Да и мало ли кого сюда принесёт из тех, кто живы ещё наверху. Одичали…
Да, но посевы, посевы-то, можно делать!
Нет… рано ещё… так себя и выдашь, посевами. Если только подальше от входов, по весне… яблоньки, сливы… В скафандрах, с жёсткой дезактивацией при возвращении.
Ну, должно же, Господи, должно же там, наверху, всё распасться лет через десять!
И Трегубовский Миша, и Миллер, и Сэмюэль Эпштейн, и Сонечка Фанизер — все крупные учёные, все, к чьему мнению прислушивалась она, и кто ценил её многолетний опыт и аналитический склад ума, — все об этом говорят! — должен, должен распасться этот проклятый штамм! Выродиться и сдохнуть! А иначе — долгое угасание под землёй.
На мгновение Главврач ясно увидела этот странный мир подземных жителей… с искусственным освещением, химически чистой водой, соляриями и бассейнами… мир, постепенно пустеющий оттого, что выросшие девочки не хотят рожать детей, которым будет уготована та же участь — жить в толще гор, подобно уродливым гномам. И через много лет последний старик будет бродить по гигантским залам… и так и не решится выйти наружу, где над развалинами города по-прежнему властвует отвратительная смерть — Чума-старость.
Тамара Георгиевна подняла голову. Володя, оказывается, давно уже ковылял рядом, тяжело опираясь на костыль.
— Сам себя подорвал, — сказал он, хлюпая носом. Толстые щёки тряслись. — Сам себя…
— Он знал, что по-другому нельзя, — сухо сказала Главврач, ненавидя себя за этот казённый, ледяной тон. — Если вы, Володя, всё-таки сможете наладить связь с кузбасским Сэйвингом — обязательно передайте им о смерти Марата Зигнатуллина. Геройской смерти.
Она уже подошла к шлюзу, ведущему в жилые помещения, как вдруг обернулась, подумав о том, что необходимо сделать ещё одно — очень важное! — дело. Тщательно следя за своим тоном, не давая пробиться жалобным ноткам, Главврач дала своему заместителю подробное указание.
Утром, когда дошколята топали на завтрак, на одной из стен перехода из младшего отсека в общие помещения, уже висел большой портрет улыбающегося белобородого Деда Серёжи в полевой спецназовской форме.
— Лена Ви-та-ми-нов-на! — пропищал смышлёный кареглазый малыш. — Это кто? Добрый волшебник?
— Как Санта Кла-а-аус? — недоверчиво протянула курносая кнопка в белых бантах.
— Да, он добрый волшебник, — ответила Елена Вениаминовна, стараясь не зареветь. — Как Санта Клаус.
— Это военный Санта, — авторитетно заявил дисциплинированный пятилетка Сяо Ли, старательно дёргая за руку Женечку, пытавшуюся прыгать на месте, как кенгуру. — Он гамешей убивает! Всех-всех гамешей убивает! Я, когда вырасту, тоже буду на самолёте летать, мам спасать и гамешей убивать.
— И я!
— И я тоже!.. — загалдела группа.
— А я даже кошку ихнюю убью!
— А я…
— Да-да… — рассеянно сказала Елена Вениаминовна, сморкаясь.
Господи,
Просто сами текут и текут!
С-Е-М-Ь!!! МОЙ ПЕРВЫЙ ОРДЕН
— … тогда пошли, Серый, посмотрим? — сказал Горбатый.
И я согласился. А хрена ли — нет? Нас мурыжили уже две недели, бросая туда-сюда… видимо, пытаясь заткнуть нами какие-то дыры. К счастью, ко времени прибытия на указанную в директиве точку, позиции приморцев, как правило, уже переставали существовать… и фронт тяжело откатывался назад или не менее тяжело продвигался вперёд. Точь-в-точь огромные качели, каждое движение которых оставляло за собой огонь, дым и трупы. Отцы-командиры вытаскивали нас в тыл, твёрдо памятуя о том, что специалистов класса «ниндзя» на свете не так уж и много. Мы могли пригодиться в любой момент… но — увы… а точнее, слава Богу! — наша выучка и навыки спецназа не нужны были отступающей или наступающей приморской армии… а тем летом её положение менялось чуть ли не по два раза на дню.
Рвать мосты под носом у наступающего противника, — по паршивой панической привычке не заминированные бегущими частями, — или, наоборот, не дать разрушить мосты удирающему от нас противнику, — на это есть специально обученные люди. Наше дело — это… впрочем, знать было это не положено никому, кроме самого узкого круга. Сейчас-то это смешным кажется, а тогда — о-о! — тайна… блин!
Итак… Нас вытаскивали из-за линии фронта на вертушках или заставляли тащиться пешим ходом сквозь ночные дыры и проходы, проделанные доблестной армейской разведкой, — предоставляли баню, вежливо интересовались у Гадюки, мол, всё ли у нас есть… и видит Бог, наш зловещий паразит выжимал из начальства всё до последнего. Включая восемь комплектов пистолетов «Гюрза», — хотя, на кой чёрт нам нужны стволы элитного ОМОНа? — и флаконы чистого медицинского спирта… «чтобы ноги не потели!» — как выразился однажды Гадюка, глядя в глаза толстенькому и говорливому подполковнику.
Офицеришка дрогнул. Если Гадюка начинает свой любимый номер со впериванием взгляда в глаза собеседника, то — пиши пропало. Колется каждый. Да и расколоться нетрудно… сукин сын вытягивает шею, подбирается всем телом и, скалясь, тянется своей гадючьей мордой прямо к вашему лицу…
И судороги. Нервный тик. Подёргивание… едва заметное… левого века… и, — спонтанные внешне, — бешенные короткие «клевки» острым носом… и знаменитое:
— Не понял вас-с-с… под-пол-ков-ник!
Не-е-ет, мои хорошие, такого кошмара не выносит никто. Единственная мысль в таких случаях — ещё чуть-чуть и… я его пристрелю! От ужаса и омерзения.
Хе-хе-хе… ни у кого рука не поднялась.
Дрянь человечишко, — я так думаю… если, конечно, встретить Гадюку на воле, в быту. Но — незаменимый был командир подразделения!
Вот так-то.
Итак, я согласился пойти посмотреть на труп несчастного хунхуза, торчавший из горелого танка. Горбатому что-то там поблазнилось. Слюна у него закипела, видите ли… и пока весь состав добросовестно «десятиминутно передыхивал», мы с Горбатым (с молчаливого согласия Гадюки, конечно!) осторожно потащились к танку.