Обратный счет
Шрифт:
далеко, очень далеко от своей единственной родственницы, просто на другом
конце Москвы.
Но время от времени в голову Наде заползали неприятные мысли.
«Неужели я тоже обращусь в такого мутанта? – пугливо думала она. – У меня
обвиснут щеки, растолстеет шея и появится второй подбородок. Но это все
ерунда, подбородок можно подтянуть. Я вся поменяюсь, и пластика не поможет.
Я уже не буду Надей, я сделаюсь чудовищем с уродливой психикой и
извращенной
Старуха – это какая-то скачкообразная мутация, которая так же отличается от
женщины, как… Как самка гиены или осьминога».
Мысли такие Надежда гнала, не позволяя им задерживаться надолго, и
успокаивала себя тем, что не все «мутанты» одинаковы, и что среди них
встречаются вполне даже человекообразные. Но это, конечно, не про Инку.
Сегодня та била рекорды, наплевав на политкорректность полностью,
поскольку, вероятно, поняла, что терять больше ей нечего. На склоне лет
возиться с братом, внезапно ставшим холостяком, Инке сильно не хотелось.
Надежда не собиралась с ней ничего обсуждать, тем более
оправдываться, но удержаться от колкости не смогла и спросила, дождавшись
паузы, что за помойку та имеет ввиду? Если ее, Инкину квартиру, то да, тогда на
помойку. И повесила трубку.
Настроение было изгажено окончательно. Надя отправилась на кухню, на
свою невозможно красивую кухню, и, занимаясь картошкой и котлетами, стала
напевать вполголоса что-то очень давнее из Маши Распутиной, про казачью
станицу, и взбодрилась. А потом начала громко петь про Гималаи и совсем
развеселилась. И веселая, со смеющимися глазами, пошла открывать дверь,
когда позвонили. Надя кинула взгляд на настенные часы: наверно, Андрейка с
работы. Он иногда ленится возиться с ключами.
Это был не Андрейка. Со сведенным в гримасу от невыплеснутой злобы
лицом в окаймлении черной крашеной паклей секущихся волос, ближайшая
родственница мужа впихнула Надежду в глубь квартиры, задом прихлопнув
входную дверь.
Андрюха сунул руки в рукава серебристо-серого пуховика, отороченного
енотом, и, застегивая на ходу молнию, побежал по ступенькам вниз на первый
этаж, на волю. Рабочий день закончился полчаса назад, он пересидел слегка,
но в данном случае это ерунда!.. Вот когда через неделю будут номер
выпускать, тогда, может, и до часу ночи придется прокорпеть, ничего не
поделаешь, специфика места.
Андрей числился в редакции журнала «Деловой курьер» верстальщиком,
хотя название должности
приходилось заниматься. Андрей был хорошим дизайнером-макетчиком, чем и
пользовались беззастенчиво все, начиная от главного редактора и заканчивая
девчонками из выставочного отдела. И он особенно не возражал, в отличие от
коллеги по цеху Витьки Пристежнюка, который любую просьбу со стороны
пишущей братии воспринимал, как попрание прав и наглую эксплуатацию.
Андрей вывалился на улицу и осмотрелся. Куда, к Чкаловской или лучше
к Марксистской? Направо или вперед через дорогу? Вопрос решился сам, когда
в вялом свете редких уличных фонарей Андрей опознал удаляющиеся спины
двух своих коллежек. Коллежек-сыроежек. Прикольнемся.
Стараясь не поскользнуться на проплешинах плохо счищенного льда, он
частой трусцой, на полусогнутых, настиг девчонок и, дернув за ремешок сумки
ту, которая справа, гаркнул ей в ухо:
– Гони бабло, старая плесень!
Девчонки, как им и полагается, взвизгнули и шарахнулись в сторону, а он
довольно заржал. Разобравшись, барышни тут же на него накинулись и
принялись дробно дубасить в пухлые бока, уминая их острыми кулачками.
Смеющийся Андрей перехватил худенькие запястья одной из них и удивленно
воскликнул:
– Ксюшка? Да я был уверен, что это ты, Даш! Ну вы, блин, даете…
Даша закатилась хохотом, Ксюша ей азартно вторила.
Даша Врублевская и Ксюша Ульянова были журналистками. Так сказать,
молодая поросль. Даша писала для отдела деловой хроники, Ксюша вела
рубрику «Власть и бизнес», и обе были недавними выпускницами журфака. Обе
нагленькие, немножко жеманные и самую малость глупенькие, но мужикам от
бизнеса, которых они интервьюировали, это нравилось. Даша была москвичка и
жила со старшим братом в новой высотке на Краснопресненской набережной,
Ксюша приехала откуда-то из Сибири и снимала однушку.
– К чему сей маскарад, манкис? – спросил Андрей. – Путаем следы?
Отрываемся от погони?
– Сам ты манки, – хихикнула Ксюша. – Я решила пальто себе купить,
такое же, как у Дашки, а она испугалась и дала свое поносить, временно.
Андрей молчал, медленно соображая. Потом высказался:
– У тебя что, бабок на прикид не хватает? А почему у Дашки не
перехватишь? Даш, тебя жаба заела? Тоже мне, фрэндессы...
– Ты что, действительно не догоняешь? – взвилась в непритворном
негодовании Дашка.
– А чего? – продолжал тупить Андрей.