Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Черепнин Лев Владимирович

Мне кажется, что можно продолжить сравнение «Задонщины» и Списка «русских» городов с точки зрения общности географических представлений, продиктованной общностью исторических и политических идей. Кто, согласно «Задонщине», защищает интересы Русской земли в решительной битве с Мамаем на Куликовом поле? Это — выходцы из городов «Залесских» (Москвы, Коломны, Серпухова, Дмитрова. Переяславля, Звенигорода, Можайска, Владимира, Суздаля, Ростова, Углича, Костромы, Мурома, Белоозера, Новгорода), рязанских, литовских, волынских (вспомним знаменитого воеводу Дмитрия Боброка Волынца) [1557] . Но ведь о тех же городах как «русских» говорит и изучаемый нами Список [1558] . Конечно, последний памятник-это своего рода географический путеводитель, «странник», «дорожник» [1559] . Он стремится (хотя и не всегда этого достигает) к детальности и точности географической номенклатуры. «Задонщина» — художественная поэма. В ней превалируют поэтические образы, а если

и встречаются цифровые данные (например, указания на число убитых на Куликовом поле бояр, пришедших сюда из различных мест), то эти данные нельзя воспринимать во всех случаях как реальные. И при всем том невольно возникает мысль: и в сухом перечне населенных пунктов («градов русских дальних и ближних»), и в яркой поэтике «Задонщины» отразились одни и те же идеи. Разве не объясняет замысла составителя Списка «русских» городов, внесшего в число последних и города «литовскии», задушевный призыв «Задонщины» к «соловью» — «летной птице», чтобы он «выщекотал земли Литовской дву братов Олгердовичев», а те собрали бы «братью милую, пановей удалый Литвы, храбрых удальцев», сели бы «на борзыя своя комони» и двинулись бы на защиту Русской земли («посмотрим быстрого Дону»)? [1560]

1557

«Воинские повести древней Руси», стр. 41 и др.

1558

В последнем почему-то пропущен Углич.

1559

М. Н. Тихомиров, Список русских городов дальних и ближних, стр. 219.

1560

«Воинские повести древней Руси», стр. 35.

Многое в Списке «русских» городов станет понятным, если учесть близость идейного содержания этого памятника и «Задонщины». Б. А. Рыбаков, отмечая, что границы Русской земли в том виде, как они начерчены составителем рассматриваемого Списка конца XIV в., совпадают с границами Киевской Руси XI–XII вв., указывал, что это совпадение нарушается включением в Список Белоозера (область мери и веси). Но автор «Задонщины» специально упоминает белозерских князей наряду с русскими князьями, боярами, воеводами, павшими за родину на Куликовом поле. «Не тури возрыкають на поле Куликове, побежени у Дону великого, взопаша посечены князи рускыя, и бояры, и воеводы великого князя, и князи белозерстии посечени от поганых татар» [1561] .

1561

«Воинские повести древней Руси», стр. 37.

Общий вывод, к которому я прихожу, сводится к тому, что Список «русских» городов создался не без воздействия «Задонщины». Чтобы сделать более убедительной эту мысль, надо привлечь некоторый дополнительный материал. Согласно «Сказанию о Мамаевом побоище» и Никоновской летописи, Дмитрий Донской, выступая в 1380 г. в поход против войск Мамая, взял с собой «десять мужей сурожан-гостей». Цель этого Никоновская летопись усматривает в том, что сурожане, торгуя в разных странах («яко сходници суть з земли на землю»), будучи известны в Орде и в Крыму («и знаеми всеми в Ордах и в Фрязех»), смогут повсюду распространить весть («имут поведати в далных землях») о том, чему они будут свидетелями во время похода [1562] . С этим сообщением интересно сопоставить два места «Задонщины». Первое касается того отклика, который в ряде стран получила победа, одержанная в 1380 г. русскими полками над татарскими на Дону. «Силнии полкы съступалися вместо, протопташа холми и лугы, возмутишася реки и езера, кликнуло диво в Руской земли, велит послушати рожным землям, шибла слава к железным вратом (т. е. Дербенту), к Риму и к Кафы по морю и к Торнаву, и оттоле к Царюграду на похвалу. Русь великая одолеша Мамая на поле Куликове» [1563] . Ведь здесь указаны пути восточный и южный внешней торговли Руси, ведущие в генуэзские колонии в Крыму, в Византию, Закавказье. Такую торговлю производили купцы-«сурожане». Не значит ли это, что и Список «русских» городов конца XIV в. вышел из среды гостей-сурожан, побывавших на Куликовом поле и отразивших в сухом перечне населенных и укрепленных пунктов те же большие идеи этнической общности различных ветвей теперь разобщенной, но когда-то единой, древнерусской народности — идеи, которые в художественной форме нашли воплощение в «Задонщине»? Весьма характерно, что эти идеи выражены не в отвлеченной форме. Они подчинены практическим, экономическим запросам влиятельной части горожан Северо-Восточной Руси, заинтересованных в развитии торговли с другими странами и использующих в этих целях свои связи с русским населением ряда городов, фигурирующих в Списке конца XIV в. Через «киевские», «волынские», «литовские», «смоленские», «рязанские» города постоянно проезжали со своими товарами купцы-«сурожане». И то обстоятельство, что Список «русских» городов конца XIV в. начинается с болгарской столицы Тырнова, находит свое объяснение в приведенном тексте «Задонщины», в котором подчеркнуто, что до этого города дошел отклик победы, одержанной русскими воинами на Дону в 1380 г. над Мамаем и его отрядами.

1562

ПСРЛ, т. XI, стр. 54; С. К. Шамбинаго, Повести о Мамаевом побоище, СПб., 1906, Тексты, стр. 16.

1563

«Воинские

повести древней Руси», стр. 37.

Другой отрывок «Задонщины», заслуживающий внимания, посвящен побегу Мамая из Руси в Кафу («и отскочи поганый Мамай серым волком от своея дружины и притече к Кафы граду») и разговору с ним «фрягов» (генуэзцев). Последние насмехаются над Мамаем, пытавшимся завоевать Русскую землю, но встретившим отпор со стороны русских воинов, потерявшим свое войско и вынужденным обратиться в бегство. «И молвяше ему фрязове: «Чему ти, поганый Мамай, посягаешь на Рускую землю?.. Нешто тобя князи руские горазно подчивали, ни князей с тобою нет, ни воевод? Нечто гораздо упилися на поле Куликове на траве ковыли»». В конце концов фряги предлагают Мамаю покинуть Кафу: «Побежи, поганый Мамай, и от нас по Залесью» [1564] . Переводя эти художественные образы на прозаический язык, отражающий интересы московских торговых кругов, можно сказать, что в разбираемом отрывке выражена (наряду с другими) и следующая мысль: победа Руси над мамаевой Ордой будет способствовать развитию непосредственных отношений Русской земли (помимо Орды) с Кафой. Этим же прозаическим языком говорит и Список «русских» городов конца XIV в., намечая различные маршруты из «русских» (и через «русские») города в Крым.

1564

«Воинские повести древней Руси», стр. 40.

Если верна гипотеза о том, что изучаемый Список «русских» городов написан кем-то из гостей-«сурожан», побывавших на Куликовом поле, и что по своему идейному содержанию он близок к «Зддонщине», то на основе этой гипотезы можно попытаться разрешить еще два вопроса: 1) почему в первом варианте Списка отсутствовали тверские города; 2) почему в Списке такое большое место уделено рязанским городам, которые перечислены в количестве 30, ранее городов залесских.

Игнорирование тверских городов в рассматриваемом Списке могло быть вызвано тем осложнением московско-тверских отношений, которое последовало с 1373 г. (в связи с изменой московскому правительству Некомата Сурожанина и его бегством в Тверь) и привело к разгрому Твери московскими войсками в 1375 г. Оставшиеся верными московскому великому князю Дмитрию Ивановичу «сурожане», из среды которых вышел подвергаемый нами анализу Список, могли по политическим соображениям опустить в перечне «русских» городов тверские города. Надо при этом сказать, что и в «Задонщине» в числе участников сражения на Куликовом поле в 1380 г. тверские военные силы не названы.

Что касается внимания, проявленного в Списке к городам рязанским, то, помимо того обстоятельства, что маршруты торговых поездок в Крым обычно проходили через Рязанское княжество, такое внимание могло объясняться и связями составителя Списка с автором «Задонщины» — Софонием-рязанцем. Выходец из духовенства, очевидно, писавший свой труд уже вне пределов Рязанской земли, Софоний мог быть близок к представителям городской купеческой среды. А эта близость, как допустимо предположить, объясняет не только идейное влияние «Задонщины» на Список «русских» городов конца XIV в., но и проникновение идей, носителями которых были гости-«сурожане», в «Задонщину».

Для М. Н. Тихомирова доводом в пользу новгородского происхождения Списка «русских» городов служит то обстоятельство., что его ранняя редакция сохранилась в Археографическом списке Новгородской первой летописи. Но использование памятника в Новгородском летописании — еще не решающий аргумент на его написание в Новгороде. Я думаю, не менее, а более веским аргументом за возникновение Списка «русских» городов в среде гостей-«сурожан» является включение другой его (также ранней) редакции в состав Ермолинской летописи, связанной с именем крупного представителя московского купечества — В. Д. Ермолина. Вошел Список и в состав Воскресенской летописи — московского летописного свода.

* * *

Мне думается, что произведенный нами анализ некоторых памятников идеологии горожан XIV–XV вв. позволяет еще раз подчеркнуть тот общий вывод, к которому приводит и ряд наблюдений над-процессами социально-экономического и политического характера: о большой роли русского средневекового города в истории образования централизованного государства на Руси. Из среды горожан вышли произведения, обосновывавшие идеи единства Русской земли и необходимости ее сплочения в рамках единого государства. При всей классовой направленности и ограниченности этих идей они имели для своего времени большое прогрессивное значение.

§ 14. Классовая борьба в городах

Подъем городов в XIV–XV вв. вызвал углубление классовых противоречий и усиление классовой борьбы. Городская беднота и рядовая масса горожан вела борьбу против феодалов и связанного с ними крупного купечества, владевших земельной собственностью, большими денежными средствами, обладавших политическими правами. Антифеодальные выступления горожан часто принимали форму открытых восстаний. Рассмотрение этих восстаний будет дано в связи с политической историей Руси XIV–XV вв. Сейчас же мне хочется остановиться на характеристике некоторых других мало изученных форм городских движений.

Прежде всего мне представляется полезным сказать несколько слов о тех преступлениях, которых касается Псковская Судная грамота, — памятник, отразивший социальные отношения в крупном русском средневековом городе XIV–XV вв. К числу наиболее важных преступлений, за которые рассматриваемый кодекс назначает смертную казнь, относятся измена («перевет»), поджог, «кримская татьба» (под ней некоторые исследователи понимают ограбление церковного имущества), конокрадство, повторная кража на посаде. Некоторые виды правонарушений наказываются, согласно Псковской Судной грамоте, денежным штрафом. Это — «разбой», вооруженное нападение («наход»), «грабеж», ограбление запертой кладовой, кража товара, запакованного и уложенного в санях, на возу, в лодье; хлеба, зарытого в яме.