Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Черепнин Лев Владимирович

Думаю, что вопрос об общерусском значении Москвы выдвинут в Воскресенской летописи (а еще раньше в Московском своде) в противовес Симеоновской и Рогожской летописям, подчеркивавшим роль Владимира как политического и церковного средоточия Руси («в нем же и чюднаа великая православная съборная церкви пречистыа богоматере, еже есть похвала и слава по всей вселеннеи живущим Христианом, источник и корень нашего благочестиа…»). Об избавлении Москвы от татарского разорения во время нашествия Едигея в Симеоновской летописи и Рогожском летописце сказано довольно глухо («токмо един град богом храняше молитвами пречистыа его матери и животворивыа иконы ради и Петра архиепископа ради») [2166] . Московский свод и Воскресенская летопись, поднимая на щит Москву как национальный центр, тем самым выступали против проводившейся Симеоновской летописью и Рогожским летописцем концепции, согласно которой политическое единство Руси должно осуществиться в виде союза русских княжеств во главе с Владимиром. Основой политического объединения русских земель теперь объявлялось Московское княжество.

2166

ПСРЛ,

т. XVIII, стр. 157, 158.

Повесть о нашествии Едигея, содержащаяся в Никоновской летописи [2167] , представляет собой позднейшую литературную обработку текстов, содержащихся в более ранних летописных сводах. Эта переработка интересна уже в плане изучения политических отношений и идеологии XVI в.

Из всего вышеизложенного видно, насколько всколыхнуло общественную мысль нашествие Едигея и насколько оно содействовало дальнейшему развитию освободительной борьбы русского народа против ордынского ига.

2167

ПСРЛ, т. XI, стр. 205–211.

§ 10. Обострение классовой борьбы в конце первой четверти XV в. Предпосылки феодальной войны второй четверти XV в.

Конец XIV и первая четверть XV в. (время княжения Василия I) представляют собой важный этап в процессе формирования Русского централизованного государства. Государственный строй этого времени отличается известной противоречивостью. С одной стороны, была еще достаточно крепка политическая система, представляющая собой союз ряда княжеств Северо-Восточной Руси под эгидой великого князя владимирского. С другой стороны, эта система уже начинала расшатываться в связи с расширением территории Московского княжества и усилением московской великокняжеской власти, которая присвоила себе функции, ранее принадлежавшие правителям других русских земель.

Значительных усилий стоило московскому правительству удержать от себя в зависимости присоединенные к Москве княжества. Особенно это следует сказать относительно княжества Нижегородского.

Во время нашествия на Русь в 1408 г. Едигея последний, по-видимому, передал Нижегородское княжество сыновьям бывшего местного князя Бориса Константиновича — Даниилу и Ивану [2168] . Они вели себя совсем по-разбойничьи. В 1410 г. Даниил Борисович послал русско-татарский военный отряд под предводительством боярина Семена Карамышева и татарского царевича Талыча к городу Владимиру. Участники этого военного набега произвели во Владимире полный погром. Посадское население было перебито и ограблено, церковное имущество расхищено. Грабители захватили золото, серебро, другие драгоценности, поделили между собой «мерками» деньги, а в конце концов подожгли город [2169] .

2168

А. Н. Насонов, Монголы и Русь, стр. 143.

2169

ПСРЛ, т. XVIII, стр. 160.

Однако в Нижегородском княжестве Даниил и Иван Борисбвичи удержались недолго. В 1410 г. они, по-видимому, были вынуждены уйти в болгарские или мордовские пределы, откуда в 1411 г. снова направились в Нижегородскую землю, приведя с собой болгарских, жукотинских и мордовских князей. Василий I выслал против Даниила и Ивана войско под предводительством своего брата Петра Дмитриевича. Около села Лыскова произошло сражение. Результат его не очень ясен. По одной версии противники «разидошася кождо вь свояси» [2170] . По другой — победили нижегородские князья: «сташа же на костех князи новогородьскыи Нижняго Новагорода» [2171] .

2170

ПСРЛ, т. XV, стр. 486.

2171

ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стр. 186. См. также т. VI, стр. 139; т. VIII, стр. 85; т. XI, стр. 215; т. XV, стр. 485; т. XX, стр. 228–229; т. XXIII. стр. 143.

В 1411 г. Едигей был изгнан из Сарая. Ханский престол занял сын Тохтамыша Джелал-ад-дин (Зелени-салтан). К нему в Орду отправились великий князь тверской Иван Михайлович и его соперник князь Василий Михайлович кашинский. У нового хана побывали и нижегородские князья, вернувшиеся из Золотой орды «пожаловани от царя… своею их отчиною» [2172] . Опасаясь, что поддержка ханом тверских и нижегородских князей, собравшихся в Орде, таит опасности для великокняжеской власти, в Орду совершил визит «со множьством богатства», предназначенного для хана, московский великий князь Василий Дмитриевич [2173] .

2172

ПСРЛ т. XI, стр. 219.

2173

Там же.

Джелал-ад-дин скоро был убит своим братом Керим Бердеем, В Орде начались смуты. Это дало возможность Василию I снова захватить Нижний Новгород в свои руки, изгнав оттуда Даниила и Ивана Борисовичей. Восстановление власти московского правительства в Нижегородской земле было осуществлено путем посылки под Нижний Новгород великокняжеской рати во главе с братом Василия I — князем Юрием Дмитриевичем. Нижегородские князья Даниил и Иван Борисовичи, Иван Васильевич (сын Василия Дмитриевича Кирдяпы) и Василий Семенович (сын Семена Дмитриевича) бежали за реку Суру. Нижегородские бояре и черные люди «вышли с кресты» навстречу московскому войску. При этом князь Юрий «не сътвори зла ничто же Новугороду» [2174] .

Последнее известие очень глухо. Все же из него можно сделать два вывода. С одной стороны, среди нижегородского населения, вероятно, были противники московского правительства, которые ждали кары за свою поддержку нижегородских князей. Желая привлечь их на сторону Василия I, Юрий и не стал применять к ним репрессии. Но с другой стороны, торжественная встреча, оказанная князю Юрию не только боярами, но и черными людьми Нижегородской земли, дает право думать, что авантюрные действия последних нижегородских князей, втягивавших в борьбу с московским правительством за свои утраченные владения татарские полчища, разоряли трудовое население города и деревни. Поэтому московская великокняжеская власть, стремясь закрепить за собой Нижегородское княжество, могла использовать народный протест против грабежей, который творили татарские орды, призываемые нижегородскими феодалами.

2174

ПСРЛ, т. XV, стр. 487.

В дальнейшем нижегородским князьям приходится искать убежища в Москве. Связь с Ордой уже не сулила им никаких политических выгод. Поэтому в 1416–1417 гг. в Москву приехали бывшие князья Нижегородской зёмли Иван и Даниил Борисовичи и Иван Васильевич. Несколько ранее в Москву прибыл сын Ивана Васильевича, Александр Иванович Брюхатый. Все эти бывшие «отчичи» Нижегородского княжества, по-видимому, рассчитывали вернуться в Нижний Новгород в качестве служебных князей Василия I. Но московский великий князь предполагал послать княжить в Нижегородскую землю своего сына Ивана Васильевича. Однако последний в 1417 г. умер. Тогда Василий I решил передать Нижегородское княжество Александру Ивановичу Брюхатому, женив его на своей дочери [2175] . Формально Александр Иванович пользовался правами великого князя Нижегородской земли, но фактически, вероятно, признавал протекторат своего тестя. После смерти Александра Ивановича Нижний Новгород перешел в состав московских владений [2176] .

2175

ПСРЛ, т. VIII, стр. 88–89; т. XI, стр. 231–232; т. XVIII, стр. 163.

2176

Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 88–89.

* * *

Итак, в княжение Василия I были достигнуты определенные результаты в деле объединения земель Северо-Восточной Руси и укрепления московской великокняжеской власти. Тем более неожиданной кажется имеющаяся в его духовной 1425 г. фраза: «А даст бог сыну моему великое княжение, ино и яз сына своего благословляю, князя Василья» [2177] . Чем объясняется такая неуверенность в судьбах великого княжения? Почему московский великий князь лишь в условной форме говорит о передаче великокняжеского стола своему сыну? В другой своей работе я попытался дать некоторые ответы на поставленные вопросы [2178] . Сейчас же укажу, что, по-видимому, в конце княжения Василия I уже назревали предпосылки той длительной войны между различными группами класса феодалов, которая разразилась во второй четверти XV в. Эти предпосылки выразились: 1) в политической консолидации отдельных княжеств Северо-Восточной Руси, без решающей битвы между которыми не могло сложиться централизованное государство; 2) в сопротивлении удельных князей надвигающейся ломке удельной системы; 3) в усилении противоречий внутри господствующего класса (и его высшего слоя — боярства), отдельные группы которого по-разному понимали пути политического объединения Руси и государственной централизации. Сложной была при этом внешнеполитическая обстановка, в которой борющиеся группы русских феодалов прибегали к помощи иноземных захватчиков (татарских князей, литовских панов). Предпосылки большой феодальной войны на Руси назревали особенно интенсивно потому, что ко второй четверти XV в. снова обострились классовые противоречия на Руси, и это обстоятельство ставило перед господствующим классом задачу организации на новых началах системы властвования над народом.)

2177

ДДГ, стр. 61, № 22.

2178

Л. В. Черепнин, указ. соч., ч. 1, стр. 91–92.

Особенно интенсивной была классовая борьба в Новгороде. Наиболее крупное восстание произошло там в 1418 г. [2179]

Ход восстания в Новгороде в 1418 г., описанный в различных новгородских летописях, представляется в следующем виде. «Человек некыи» Степан (Степанко) задержал боярина Даниила Ивановича Божина внука и при этом закричал, призывая других людей помочь ему расправиться с последним. Неясно, кто был этот Степанко. Возможно, боярский холоп (летопись Авраамки называет боярина Даниила Ивановича «господарем» Степанка), но вернее — горожанин, «черный» человек, ибо (как видно из летописей) к «черным людям» он обращается за помощью. Согласно Новгородской первой летописи, Степанко «изымаша боярина… держащи, вопияше людем: а господо, пособите ми тако на злодея сего». В Новгородских третьей и четвертой летописях речь Степанка передана несколько иначе: «О друзи, пособьствуйте ми на злодеа сего». Выражения «а господо», «о друзи» в одинаковой мере свидетельствуют о том, что Степанко желал, чтобы над Даниилом Ивановичем был осуществлен народный вечевой суд.

2179

Об этом восстании см. А. А. Строков, Восстание Степанки в 1418 г. («Новгородский исторический справочник», вып. III–IV, Новгород, 1938, стр. 86–108; В. Н. Бернадский, Новгород и Новгордская земля в XV веке, ч. I, стр. 178–209).