Образование, воспитание, наука в культуре эпохи Возрождения

Коллектив авторов

В статутах также фиксировалось участие молодых в подготовке праздников, для чего специально создавались церемониальные бригады из 100 человек в белых одеждах, выбираемые за несколько недель до празднования, которые устраивали не только обряды прославления коммуны, но и позорящие жесты презрения к вражескому городу или правителю, с которым велась война. Горо Дати отмечал роль молодых граждан в подготовке к торжествам: «Весь город занят в это время …юноши и девушки обременены этими тяготами… вплоть до кануна дня святого Джованни, затем дня святого Дзанобио, дня Вознесения, дня Святого Духа, дня Святой Троицы, дня Тела Христова, они не перестают делать все то, что демонстрирует радость и веселье души: танцы, игра на инструментах и песни, пиры и джостры и другие дозволенные развлечения» [7] . Здесь перечислены литургические праздники, но коммунальная консолидация манифестировалась также в торжествах в честь выигранных битв и завоевания городов, например Ареццо в 1384-м, Пизы в 1406-м, прекращений междоусобной борьбы. В праздниках по случаю побед и завоеваний повышалась роль агональных форм праздничного поведения, прежде всего воинских состязаний – турниров и джостр.

7

Dati G. Istoria di Firenze. 117. P. 90.

В ноябре 1384 г. во Флоренции с великим размахом праздновали взятие Ареццо. После объявления о событии, которое громко зачитал несколько раз канцлер Колюччо Салютати, зазвонили все колокола и началась джостра. Молодые люди из знатных и именитых семейств образовали три многочисленных отряда, которым предстояло сразиться между собой. Во главе одного отряда, «одетого в желтые драпы с переливчатым солнцем на груди», стоял юный Ринальдо ди Мазо дельи Альбицци. Второй отряд «в одеяниях из желтых и красных драпов» возглавил Микеле ди Ванни Кастеллани; предводителями третьего отряда, «разодетого в бледно-голубые драпы», стали юноши из семейства Альберти. «Они бились и ломали копья до вечера, когда весь город озарила пышная иллюминация». Религиозные мероприятия и процессии в этом случае могли проводиться после игр [8] . Горо Дати

фиксировал участие мальчиков во всех ритуалах праздника: они давали сигнал к началу палио, состояли при повозках, которые везли тяжелые полотнища для награждения победителей [9] . Разумеется, описываемые джостры и турниры, составляя неотъемлемую часть празднества в честь победы, выражавшего общекоммунальное гражданское единство, в то же время содержали в себе и элемент семейно-родовой идентичности.

8

Diario di anonimo fiorentino (1382–1410) // Alle bocche della piazza / A cura di A. Molho e F. Sznura. Firenze, 1986. P. 54–56, 61–62, 79–80, 135–139. Этот же аноним описывал турниры, продолжающиеся по десять дней подряд.

9

Dati G. Istoria di Firenze. 130–131. Р. 95.

Независимо от агональной или зрелищной формы праздничных действ, они были призваны конструировать гражданскую идентичность. Реальное превосходство коммуны внушалось представителям подрастающего поколения посредством дискриминирующих ритуалов, которым подвергались депутации от подвластных Флоренции городов и местечек, являвшихся на главный патрональный праздник в честь св. Иоанна Крестителя. Их подчиненное положение демонстрировалось особым обрядом жертвоприношений патрону господствующего города от коммун-сателлитов и всех графов контадо [10] . Молодые люди в обрядах жертвоприношений приобретали понимание главенствующей роли синьории как органа власти, поскольку приношения от делегаций покоренных земель сначала возлагались к ногам приоров и гонфалоньера справедливости, и лишь потом – на алтарь Иоанна Крестителя. Также преподносились пожертвования от ассоциаций чужеземных рабочих – ткачей из Фландрии и Брабанта [11] и осужденных преступников, которых выпускали из тюрем для участия в торжественной церемонии [12] , что символизировало милосердие и беспристрастность правосудия коммуны.

10

Trexler R. C. Public Life in Renaissance Florence. N. Y., L., 1980. P. 215–220. Трекслер, ссылаясь на Чезаре Гвасти, описывал регистр из архива Флоренции, в котором устанавливалось, что помимо палио и воска граф Уберто ди Маремма послал в подношение оленя, покрытого бархатом, а люди из Бастии поднесли четырех ястребов и борзую собаку.

11

Dati G. Istoria di Firenze. 128. Р. 94.

12

«И в последнюю очередь делали свое подношение 12 заключенных, которые по милости были выведены из карцера, дабы почтить святого, каковые были людьми нищими и помещенными туда по тяжким провинностям» (Ibid. 128. Р. 94).

Статуты 1454 г. реформировали процедуру празднования дня Сан-Джованни и других литургических дней в связи с повышением роли религиозных братств в городском обществе и настояниями архиепископа Антонина Флорентийского, стремящегося отделить от религиозных ритуалов пышные театрализованные зрелища повозок – передвижных платформ, на которых демонстрировались своего рода живые картины из деревянных, восковых и человеческих фигур. Законы фиксировали еще более широкое участие детей в представлениях повозок: «Сначала двигался Крест Святой Марии со всеми мальчиками-клириками сзади и с шестью певчими; затем компании Якопо-стригальщика и Нофри-башмачника с 30 мальчиками, одетыми в белое, подобно ангелам; затем сцена св. Михаила Архангела… и делалось представление битвы ангелов, когда Люцифер был со своими ангелами зла сброшен с небес; затем компании сера Антонио и Пьеро ди Мариано с 30 мальчиками, одетыми в белое, как ангелы» [13] .

13

Palmieri Matteo di Marco. Historia florentina (1429–1474) / A cura di G. Scaramella // Rerum Italicarum Scriptores. Citta di Castello, 1906. Vol. XXVI. P. 172–174.

В качестве наиболее убедительного примера участия юных граждан в публичных акциях следует обратиться к событиям 1375–1378 гг., когда Флоренция вела войну с Папским Престолом, занимаемым Григорием XI (1370–1378). Поводом к войне стал категорический запрет, объявленный «с ангельской любовью к ближнему» папским легатом в Болонье на экспорт зерна в земли голодающей Флоренции, пережившей недород в конце 1374 г. [14] В 1376 г. Флоренция была подвергнута интердикту. Горожане питали уверенность, что они находятся под непосредственным покровительством небесных сил, а Господь Бог и Дева Мария на их стороне [15] . Многие хронисты и авторы дневников, описывая войну Флоренции с Папским Престолом, фиксировали, если использовать терминологию историков-антропологов, «психодрамы», посредством которых манифестировалась правота Флоренции, подвергнутой интердикту, перед Богом, и утверждалось, что граждане более святы и благочестивы, чем сам римский понтифик. Наиболее рельефная картина охватившего горожан религиозно-патриотического энтузиазма создана еще одним современником событий, хронистом Маркьонне ди Коппо Стефани: «Казалось, будто покаянию предались все горожане, ибо… делались большие затраты для пожертвований воска и других необходимых вещей, что являлось великим деянием; каждый день устраивались процессии с реликвиями и пением под музыку, в которых участвовал весь народ; и в каждой компании было много бичующихся, и среди них даже десятилетние дети; а когда устроили генеральную процессию, то в ней было более 5000 флагеллантов, а 20 000 человек следовали в этой процессии; а чтобы созерцать жертвоприношение Тела Христова вне [храмов], набожные католики собирались к церквям на проповеди, молитвы и трапезы были в таком количестве, в каком никогда не ходили к мессе, когда она вменялась в обязанность» [16] . Последняя деталь особенно важна, поскольку ею хронист маркирует некоторый элемент агрессивности охватившего городское общество религиозного порыва, в котором проявлялся патриотический дух граждан, в обычное время занятых делами и пренебрегающих церковными службами, на что часто сетовали флорентийские проповедники. Эти настроения передавались и другими анонимными авторами, отмечающими во всех ритуалах участие десятилетних детей [17] .

14

Luzzatti M. Firenze e la Toscana nel Medioevo. Seicento anni per la costruzione di uno Stato. Torino, 1986; Della Berardenga C. U. Gli Acciaiuoli di Firenze nel luce dei loro tempi. Firenze, 1961. P. 412.

15

Diario d’ anonimo fiorentino dall’ anno 1358 al 1389 // Cronache dei secoli XIII e XIV. Firenze, 1876. Р. 354.

16

Stefani M. Cronaca fiorentina di Marchionne di Coppo Stefani. Rubr. 757 / A cura di N. Rodolico // Rerum Italicarum Scriptores. Citta di Castello, 1903–1913. P. 295–296.

17

Сronicchetta d’incerto // Cronicchette antiche di vari scrittori del buon secolo della lingua toscana. Firenze, 1733. P. 210–211.

Стефани и анонимные авторы фиксировали также спонтанный процесс объединения в религиозные братства и создания монастырей: «Мужчины, юноши и мальчики объединялись в “компании послушаний, метельщиков и хвалителей… ради почитания Господа нашего”», «создавали маленькие конвенты, где проводили время в трапезах и молитвах, а спали на соломе и на голой земле… множество молодых и богатых людей не стеснялись унизиться, отправляясь просить для бедных персон, которые обратились…» [18] . Отказ синьории от соблюдения интердикта в октябре 1377 г. тоже сопровождался массовыми проявлениями религиозных и покаянных настроений, пронизанных коммунальным патриотизмом [19] . По городу выступали поэты с публичными декламациями патриотического содержания, которые по памяти привел анонимный автор в своем дневнике: «И флорентийцы с правдивой душой, / От Господа владеющие познанием всякого времени, / Побуждали петь мессы за мир, / А священники, монахи и миряне проходили в процессиях, / Вознося благодарность Господу, который все творит, / За то, что Он дал, с великой набожностью» [20] .

18

Stefani M. Cronaca fiorentina. Rubr. 757. P. 295–296; Сronicchetta d’incerto. Р. 210–211.

19

Cronicchetta d' incerto. P. 212–213.

20

Diario d’ anonimo fiorentino dall’ anno 1358 al 1389. Р. 322.

При непосредственной занятости в публичных ритуалах юные граждане участвовали в перформативных действиях, связанных с концептом свободы. Автор анонимного дневника упоминал: «Сегодня, 21 ноября 1376 г., была провозглашена во Флоренции, во имя Господа, джостра в честь одной девушки, которую звали Мадонна Свобода: согласно обычаю, рыцари будут состязаться за ее любовь. Победители, как мне сказали… получат красивое копье и гирлянду Мадонны Свободы, в честь народа, города Флоренции и партии гвельфов» [21] . Все известия о победах над войсками церкви или новых восстаниях против нее тоже сопровождались публичными действами: их «…читали с большим торжеством на трибуне нашим горожанам, / В присутствии наших синьоров и коллегий. Да будет так. / И каждый день зеленая ветвь / Приходила во Флоренцию, вызывая радость; / И всякий пребывал в удовольствии и веселье / По причине своего спасения, а не поражения других; / И Палаццо синьоров приоров было окружено оливами и почестями» [22] .

Патриотические установки особенно актуализировались в ходе внешнеполитических событий последней четверти XIV в. – уже упомянутой войне с Папским Престолом и войне с Миланским герцогством (1390–1402). Коммуна позиционировалась в них как оплот не только тосканской, но и общеитальянской свободы, с восторгом описывались празднества «на фоне развевающихся красных стягов с девизом Libertas в честь прекрасной Девы Мадонны Свободы, в честь народа, города Флоренции и партии гвельфов» [23] .

21

Ibid. Р. 325.

22

Diario d’ anonimo fiorentino dall’ anno 1358 al 1389.

23

Stefani М. Сronaca fiorentina. Rubr. 753. Р. 293–294; Diario d’ anonimo fiorentino dall’ anno 1358 al 1389. Р. 325.

Круг уже используемых источников позволяет утверждать, что значительную роль в воспитании патриотизма и гражданского духа играли широко распространенные в повседневной жизни города апологетические сочинения в виде хроник и жизнеописаний выдающихся граждан. В качестве примера, как яркий образец прославления Флоренции, можно привести «Историю» Горо Дати, составленную им в 1407–1408 гг. по свежим следам после войны с миланским правителем Джан Галеаццо Висконти [24] . Дати писал с поучительной целью, объявляя об этом в преамбуле к своей «истории самой долгой и величайшей войны в Италии между тираном Ломбардии, герцогом Милана, и великолепной коммуной Флоренцией…» [25] . Труд был написан в виде наставления Дати своему сыну, в распространенной форме диалога, при которой основное содержание хроники представлялось как ответы на вопросы того, кто желал познаний. Этот нарратив, по сути, не являлся историей, поскольку отсутствовала погодная запись событий, главная цель автора заключалась не в объективной и достоверной передаче происходящего, а в прославлении Флорентийской коммуны и доказательствах преимуществ ее республиканского порядка перед тираническим режимом, персонифицированным в образе герцога Джан Галеаццо Висконти [26] . Хронист писал: «Теперь начала коммуна Флоренция протягивать руки к великим делам; теперь известны флорентийцы духом, нетерпимым к тирану, теперь следуют они прекрасным порядкам… и великолепным деяниям» [27] . Он утверждал, что из патриотических чувств прижимистые и ловко умеющие уходить от фискальных обязанностей флорентийцы соглашались ради победы вносить значительные средства на войну с Джан Галеаццо: «Отвечу тебе: любовь к отечеству побуждала делать это охотно и стремление сохранить их свободу; ибо они оценивали, что если потеряют свою свободу и пойдут под синьора, то утратят все… а также ради добрых установлений, которые имелись у них» [28] . Дати восхвалял своих сограждан и видел их превосходство над другими народами Италии в предпринимательской энергии: «Имеется у них великое желание видеть и приобретать; ибо тот не есть купец, кто не ищет по миру, не видит людей чужих наций, не возвращается в свое отечество с нажитым, он не имеет никакой славы; и этой любовью воспламеняются души их… и все вместе они создают сообщество… известных и богатых людей, которым не было равных в мире… флорентийцам присущи добродетели, потому что они творят дела милосердия, являют любовь к ближнему и к бедным и праведность в почитании Церквей Божьих более, чем в других нациях…» [29] .

24

История Г. Дати была написана более чем на 20 лет раньше «Истории Флорентийского народа» (1429–1433) Леонардо Бруни Аретино.

25

Dati G. Istoria di Firenze. 1. P. 11.

26

Ibid. В прологе к истории Дати указывал поучение молодых как главную цель: «Ради того, чтобы получили большее удовольствие умы слушателей, а также потому, что это – вещь более достойная памяти, чем какая-либо другая из того великого времени, полного войн и полезных примеров для тех, кто придет, потому что в нем удивительно видна назидающая фортуна».

27

Dati G. Istoria di Firenze. 35. Р. 37.

28

Ibid. 45. Р. 42. Он утверждал, что в целом на войну флорентийцы затратили 3 млн 200 тыс. флоринов (Ibid. 44. Р. 42).

29

Ibid. 70. Р. 60.

Начиная со второй половины XIV в. в круг чтения флорентийцев начали входить жизнеописания видных политиков, составленные светскими людьми. Их писали с целью представить образцы совершенной гражданской жизни и служения государству. Уже Филиппо Виллани наряду с портретами интеллектуалов стремился увековечить и образы выдающихся государственных мужей: графа Гвидо Гверры, нотария Брунетто Латини, Никколо Аччайуоли, ставшего канцлером неаполитанской короны [30] . Расцвет этого жанра пришелся на XV в., давший целую галерею жизнеописаний государственных мужей Флоренции. Здесь стоит отметить несколько биографий Филиппо Сколари, ставшего придворным, полководцем и близким советником императора Сигизмунда [31] , видного представителя флорентийской олигархии Бартоломео Валори [32] ; комментарии к жизнеописаниям флорентийцев, вся заслуга которых состояла в безукоризненно честном и добросовестном исполнении коммунальных должностей, вышедшие из-под пера Веспасиано да Бистиччи [33] . О том, насколько популярны были такие биографии, может свидетельствовать семейная книга Донато Аччайуоли, составленная в первой половине XVI в., куда он приказал скопировать «Жизнеописание мессера Филиппо Сколари», составленное Якопо ди Поджо Браччолини на латыни и переведенное Бастиано Фортини, «Жизнеописание Пьеро ди Джино Каппони», написанное кавалером Винченцо Аччайуоли; «Жизнеописание Никколо ди Пьетро Каппони», гонфалоньера справедливости, автором которого являлся Лоренцо Сеньи [34] .

30

Villani F. Vite d’ illustri fiorentini // Croniche di Giovanni, Matteo e Filippo Villani. Firenze, 1858.

31

La vita di messer Philippo Scholari di autore anonimo. Volgarizzata di Piero della Stufa // Archivio storico italiano. 1843. Vol. IV. P. 151–163; Jacopo di Poggio Bracciolini. La vita di messer Philippo Scholari / Volgarizzata di B. Fortini // Archivio storico italiano. 1843. Vol. IV. P. 183–165.

32

Luca della Robbia. Vita di messer di Bartolommeo di Taldo di Valore Rustichelli // Archivio storico italiano. 1843. P. 239–285.

33

Bisticci V. Commentario della vita di messer Bartolomeo di Fortini // Archivio Storico Italiano. 1843. Vol. IV. P. 375–376; Bisticci V. Commentario della vita di messer Piero de Pazzi // Ibid. P. 364–365; Vita di Donato Acciaiuoli // Bisticci V. Vite degli uomini illustri del secolo XV. Firenze, 1859.

34

Acciaioli D. Memorie di sua familia. Riccardiana. Cod. In 4. 2071.

В городской повседневности роль семьи в воспитании гражданской идентичности и коммунального патриотизма была исключительно велика. В XIII в. во Флоренции преобладали традиции консортерии – семейного клана, объединенного неразделенной собственностью на землю и другие объекты недвижимости, политическим и юридическим протекторатом над определенной территорией и имущественными интересами [35] . Во главе этой семьи-рода стояли избранные капитаны фамилии и особые должностные лица, которые управляли кланом по внутрисемейным кодексам частного права, опираясь на собственную автономную стражу (masnada) – воинский отряд, состоящий из младших членов консортерии, вассалов и клиентов, находящихся в разных степенях зависимости от этой фамилии [36] . Консортерии являлись не только «сообществами башен знати», широко распространялись и в пополанской среде [37] , внутри этих родовых ассоциаций трансформировались семейные ценности, тесно связанные с внутриклановой юрисдикцией, предусматривающей свершение правосудия по принципам родовой вражды [38] . Глава клана имел права юрисдикции над младшими членами фамилии, в частности, сыновьями и внуками. Дети получали право самостоятельного распоряжения долей своего имущества и сами несли судебную ответственность за свои поступки только после официального акта эмансипации, распространившегося с XIV в. и совершаемого их отцами или опекунами [39] .

35

Heers J. Consorterie familiari alla fine del Medioevo // La crisi degli ordinamenti comunali e le origini dello Stato del Rinascimento. Bologna, 1979. P. 301.

36

Jones Ph. Comuni e Signorie: la citta-stato nell’ Italia del tardo medioevo // La crisi degli ordinamenti comunali e le origini dello Stato del Rinascimento. P. 111.

37

Kent D. The Rise of the Medici. Faction in Florence 1426–1434. Oxford, 1978. P. 51–101.

38

Zorzi A. Pluralismo giudiziario e documentazione: il caso di Firenze in eta comunale // Pratiques sociales et politiques judiciaires dans les villes de l’Occident a la fin du Moyen Age (Actes du colloque international organise par l’Ecole francaise de Rome, l’Universite d’Avignon et des Pays-de-Vaucluse, l’Universita degli studi di Firenze et l’Institut universitaire de France), Avignon, 29 novembre – 1 decembre 2001 / А cura di J. Chiffoleau, C. Gauvard, A. Zorzi. Roma, 2001.

39

Подробно об этом см.: Kuehn T. Emancipation in Late Medieval Florence. New Brunswick, 1982. P. 3.