Образование, воспитание, наука в культуре эпохи Возрождения

Коллектив авторов

В лучших работах XVI столетия психологическая характеристика героев настолько совершенна, что сближается с достижениями мастеров следующего века (Веронезе, Портрет графа да Порто с сыном, Флоренция, собрание Контини-Бонакосси [см. илл. 5]).

Итак, внутрисемейные связи, надежды, возлагаемые на потомков, демонстрация значимости семейного клана в социуме и уверенности в ее незыблемости – вот то, чему служит основная масса произведений, в которых присутствуют детские образы. И именно они способствуют интенсивному освоению передачи тонких психологических отношений, что особенно хорошо видно в семейных портретах.

Сфера сугубо детских интересов и занятий проявляется в портретной живописи Италии не ранее середины XVI в. и не столь активно. Такие работы, как «Школа в Тагасте» Беноццо Гоццоли (Сан-Джиминьяно, Сант-Агостино), лишь необходимые иллюстрации, в конкретном случае – к житию Блаженного Августина. Эта колоритная зарисовка процесса получения школьного образования (явно не времен Августина) – прекрасное живописное свидетельство того, как проходило обучение большинства детей среднего класса, героев маленьких историй. Изобразительный материал такого рода не столь изобилен, как трактаты по воспитанию и образованию. Впрочем, на наш взгляд, это

вполне объяснимо. Из сочинений гуманистов следует, что они понимали детство как чрезвычайно важный, может быть, самый важный период для формирования целостной и совершенной личности. Поскольку цель воспитания – создать такую личность, интерес сосредоточивается на конечном результате, так же как он сосредоточивается у художника, скульптора, архитектора. Поэтому важны трактаты, разъясняющие способы достижения цели: порядок действий, их смысл, необходимость, все, что приводит к желаемому результату. Подобных трактатов тогда появилось много во всех областях теоретического и прикладного знания. Но изучение, а следовательно, и изображение (запечатление) самого процесса – такая задача перед их создателями вставала редко. Кроме того, собственно процесс может быть отражен в живописи только через жанр (и то не особенно полно), а жанровой живописи в XV в. еще нет. Лишь со второй половины следующего столетия Италия внесла свой вклад в ее развитие. Тогда возникают и сценки, в которых мир детства начинает обретать самостоятельность.

На полотнах Софонисбы Ангишолы изображены ее сестры, играющие в шахматы (см. илл. 6), ее отец с младшими детьми; в групповом портрете детей из неизвестного семейства присутствует собака, которую они держат на руках, и вряд ли она играет символическую роль; и, наконец, совершенно жанрово выглядит знаменитый рисунок с изображением плачущего мальчика, которого рак ухватил за палец, и смеющейся над ним девочки (Неаполь, Каподимонте). Софонисба не имела своих детей, но она выросла в большой и дружной семье, и, похоже, что ее отец, Амилькаре Ангишола, с блеском осуществил на практике рекомендации трактатов по воспитанию и образованию.

Наконец, в XVI в. появляются довольно редкие работы, к числу которых относятся, например, Мальчик с рисунком Карото (Верона, Кастельвеккьо) и Портрет Антониетты Гонзалес Лавинии Фонтана (замок Блуа). Их нельзя выделить в самостоятельную группу детских портретов. Это получившие распространение уже со следующего столетия изображения «курьезов природы», и возраст тут не играет роли. В первом случае мы имеем дело с так называемым синдромом Ангельмана, во втором – с обычным атавизмом.

Естественно, что в большинстве детских портретов XV–XVI вв. изображены отпрыски состоятельных семей, которые в силу происхождения имели возможность получить соответствующее запросам времени образование и занять место в высших слоях общества. Собственно, так было всегда, просто со временем доступное лишь немногим делается распространенным, то, что было расточительным для одного поколения, становится привычным для другого.

Этим, как мы полагаем, объясняется стремление ряда современных авторов представить период детства с эпохи Средневековья и вплоть до XVIII столетия как своего рода кошмар, а Возрождение – начало избавления от него [85] .

Разумеется, жизнь детей и их воспитание значительно различались и зависели прежде всего от общественного положения их родителей. Различались и задачи воспитания. Подготовка же была напрямую связана с экономическим уровнем и запросами общества. Идея создания ренессансного uomo universale родилась в недрах общества, накопившего достаточно средств, чтобы осуществить эту идею хотя бы в небольшом объеме. Искусство этого времени, благодаря значительной секуляризации общества, обрело возможности для передачи самых разных форм и явлений жизни, в том числе и мира детства. И судя по тому, как запечатлевались эти явления, мир детства еще не вычленялся из общего жизненного потока, за ним признавалась особость, но так же, как она признается и за любым другим природным или социальным явлением.

85

Де Моз Л. Психоистория. Ростов н/Д, 2000.

Н. В. Ревякина

Гуманисты о приличии детских нравов

Гуманистическое образование и воспитание включают в себя как важную составную часть воспитание достойного поведения, учтивого обхождения, «приличия детских нравов». Это необходимая часть воспитания личности, и каким видят гуманисты это воспитание и, соответственно, эту сторону воспитания личности, было бы интересно выявить.

В Средние века воспитание было сословным, рыцарь воспитывался иначе, чем горожанин или крестьянин, не говоря о детях, которых готовили к духовной карьере. В школьных документах о воспитании, письмах учителей и родителей, коммунальных документах о поведении пишут не часто. Вот один из таких документов от 1372 г. В перечне обязанностей магистра Бартоломео Кальвето, ректора школ в Куорньо, сказано, что учитель «обещал воспитывать вышеназванных школяров в страхе и любви к Богу и в добрых нравах, [чтобы они] были почтительными, послушными, смиренными, честными, чтобы не говорили неподобающих вещей, дурных слов, лжи, особенно в отношении родителей. Также обещал в праздничные дни после мессы и вечерни излагать школярам [труды] некоторых благочестивых и духовных отцов, водить школяров парами в церковь и следить, чтобы они стояли в церкви не двигаясь и вели себя благопристойно и благочестиво, были причесаны и умыты» [86] . Учитель должен был наставлять школяров, чтобы они не играли и не пели по дороге, не бросали камни, не говорили дурных слов, не клялись и не богохульствовали, не поминали дьявола и не делали других неподобающих вещей. Он должен был вместе со школярами участвовать в процессиях, сопровождающих городские праздники.

86

Цит. по: Frova C. Istruzione e educazione nel Medioevo. Torino, 1974. P. 115.

Как видим, здесь соединяются нравственные, религиозные и социальные задачи, выступающие как

понятные детям правила поведения, и цель всего этого – адаптация ребенка к обществу.

В педагогических трактатах гуманистов XV в. речь идет об образовании, нравственном и телесном воспитании; немногочисленные поведенческие рекомендации (в трактате Верджерио, воспоминаниях о Витторино да Фельтре) во многом подчинены нравственному наставлению или связаны с королевским титулом ученика (в педагогической работе Пикколомини). Из итальянских гуманистов, пожалуй, только Веджо обратил на поведение детей серьезное внимание, посвятив этому вопросу из шести книг своего педагогического трактата «О воспитании детей и об их достойных нравах» (написан между 1445–1448 гг.) две книги (5-ю и часть 6-й) [87] . Его трактат – это книга, обращенная к родителям и их детям и наставляющая их.

87

Трактат Веджо в результате неправильной атрибуции был издан под именем Франческо Филельфо в Париже в 1508 г. и в Тюбингене в 1513 г.: Francisci Philelphi. De educatione liberorum clarisque eorum moribus. Tubingae, 1513. Трактат был использован нами в тюбингенском издании (в ссылках: Vegio M. De educatione liberorum). Современная публикация трактата – Vegio M. De educatione liberorum et eorum claris moribus libri sex. Washington, 1933–1936. Lib. 1–3 / Ed. by M. W. Fanning; Lib. 4–6 / Ed. by A. St. Sullivan – нам была недоступна.

В XVI в. тема поведения детей продолжена Эразмом, написавшим трактат «О приличии детских нравов» (1530) [88] . Эразм читал трактат Веджо, оказавший на него сильное влияние, но полагал, что автор его – Филельфо, однако на итальянских гуманистов Эразм не ссылается. Трактат «Приличие (учтивость) детских нравов» написан для Генриха Бургундского, сына герцога Адольфа Вернанского. Но Эразм адресует его всем детям: он пишет Генриху не потому, что тот нуждается в его наставлениях, но «чтобы младые дети тем охотнее изучали сии правила, что они посвящены преукрашенному счастьем и преисполненному доброй надежды детищу. Понеже сие непосредственное всему юношеству будет побуждением, когда они увидят, что и самих героев дети посвящают себя наукам и вместе с оным текут на одном поприще» [89] . Мысль издать труд для всего юношества Эразм повторит и в конце введения к работе: «если прилично, чтобы всякий человек был хорошо расположен духом, телом, поступками, одеждою, то наипаче нужно детям наблюдать всякую благопристойность и особенно из них благородным» [90] . А благородными Эразм считает «всех тех, которые ум свой просвещают свободными науками. Пусть иные на гербах своих изображали Львов, Орлов, Быков и Леопардов, однако те более имеют истинного благородства, которые вместо оных столько могут иметь у себя знаков, сколько переучили свободных наук» [91] .

88

Вольное переложение трактата Эразма Епифанием Славинецким без указания его имени известно в России еще в XVII в.; в 1788 г. вышел в свет перевод с параллельным латинским текстом (Civilitas morum puerilium) под названием «Еразма Ротеродамова молодым детям наука, как должно вести себя и обходиться с другими» (пер. У.А.М. – учитель Александр Мельгунов, по разъяснению М. П. Смирнова). В работе использовано это издание трактата, в ссылках: Эразм Роттердамский. О приличии детских нравов.

89

Эразм Роттердамский. О приличии детских нравов. С. 5.

90

Там же. С. 7–9.

91

Там же. С. 9.

Тем, кто происходит от благородных родителей, стыдно не соответствовать нравами своему роду, – Эразм здесь следует традиционному мнению о связи благородства рода и морального достоинства, ему присущего. Но в конце работы он высказывает вполне гуманистический взгляд: «А те, кому счастье (фортуна) определила быть простолюдинами (plebei), в низком состоянии или крестьянами (agrestes), тем более стараться должны, чтобы то, чего им не дало счастье, вознаградить изящностью нравов» [92] . «Родителей или отечество никто себе выбрать не может, а разум и хорошие нравы всякий в состоянии приобрести» [93] . У Эразма и вообще у гуманистов XVI в. социальные мотивы, по сравнению с гуманистами XV в., звучат более сильно, они внимательнее присматриваются к социальной ситуации в обществе. Но учитывая неравенство в социальном положении, Эразм дает одинаковые для всех детей рекомендации по воспитанию благопристойного поведения.

92

Эразм Роттердамский. О приличии детских нравов. С. 103.

93

Там же. С. 105.

Трактаты Веджо и Эразма отделяют свыше 80 лет, что, несомненно, сказывается на их содержании. Гуманизм XV в. еще не освободился от зависимости от древних авторитетов, и Веджо это убедительно демонстрирует: его трактат переполнен ссылками и примерами из античных и раннехристианских авторов, и среди этого изобилия тонкой ниточкой вьется мысль самого гуманиста. Практически он не рассчитан на детское восприятие, хотя Веджо и пытается оживить образами свои конкретные рекомендации. У Эразма все иначе. Его сочинение содержит минимум ссылок на античных и раннехристианских авторов, оно написано ясным и доступным для ребенка языком, наполнен образами, сравнениями и оборотами, понятными для детей. Порой Эразм обращается к живописи (испанским картинам).