Обреченное королевство
Шрифт:
Судя по видению, он должен доверять Садеасу. Но он никогда не сумеет объяснить это Адолину, который не только ненавидит Садеаса, но и считает его приступы галлюцинациями, порождениями сознания Далинара. Остается только работать, делать все то, что он обязан сделать.
И найти способ объединить кронпринцев.
Глава двадцатая
Розовый
Семь лет назад
—
Девочке было не больше пяти. Она упала с большой высоты.
— Я могу спасти ее, — промямлил он.
Собралась толпа. Со дня смерти светлорда Уистиоу прошло уже два месяца, но еще никого не прислали на место лорд-мэра. И за все это время он ни разу не видел Ларал.
Калу исполнилось только тринадцать, но отец хорошо обучил его. Главная опасность — потеря крови: нога ребенка была сломана, открытый перелом, кость пробила кожу, из раны хлестала кровь. Кал прижал пальцы к ране, руки дрожали. Сломанная кость была гладкой, с неровным концом, смоченным кровью. Какие артерии разорваны?
— Что ты делаешь с моей дочкой? — Через толпу протиснулся широкоплечий Харл. — Эй ты, крэмлинг, отродье шторма. Убери руки от моей Миасаль! Не прикасайся…
Харл замолчал, когда несколько людей оттащили его назад. Они знали, что Кал — случайно проходивший мимо, — лучшая надежда девочки. Алим уже послал за отцом Кала.
— Я могу спасти ее, — сказал Кал.
Ее лицо было бледным, и она не шевелилась. Может быть, из-за раны на голове…
Не думай об этом.
Одна из артерий на ноге перерезана. Используя рубашку как жгут, он попытался остановить кровь, но она все еще текла.
Прижимая пальцы к ране, он крикнул:
— Огня! Мне нужен огонь. Быстрее! И дайте мне чью-нибудь рубашку!
Кал осторожно вытянул ногу, а несколько человек уже рвануло за огнем, один снимал рубашку. Кал знал, где пережать артерию; жгут соскользнул, но не пальцы. Он держал артерию, зажимая рубашкой открытую рану, пока Валама не вернулся со свечкой.
Они уже начали нагревать нож. Каладин взял нож и прижег рану; едко запахло паленой плотью. Налетел холодный ветер и унес запах.
Руки Каладина перестали трястись. Он знал, что надо делать. Он сделал прижигание с точностью, удивившей его самого, сказалось долгое обучение. И нужно все еще прижимать артерию — прижигание не удержит артерию надолго, — но две техники вместе точно сработают.
Когда он закончил, кровь перестала течь. Он сел, улыбаясь. А потом заметил, что рана на голове Миасаль тоже не кровоточит. И ее грудь неподвижна.
— Нет! — Харл упал на колени. — Нет! Сделай что-нибудь!
— Я… — прошептал Кал.
Он остановил кровотечение. Он…
Он потерял ее.
Он не знал, что сказать, как ответить. Глубокая
Толпа вокруг него молчала.
Час спустя Кал сидел на ступеньках перед операционной и плакал. Его горе, оно было безутешным. Потрясение. По щекам катились несколько упрямых слез.
Он сидел, подобрав коленки и обхватив ноги руками, и пытался избавиться от тупой боли в сердце. Какое лекарство надо принять? Какая перевязка остановит слезы, бегущие из глаз? Он долженбыл спасти ее.
Приблизились шаги, на него упала тень. Рядом с ним стоял Лирин.
— Я проверил твою работу, сын. Ты все сделал правильно. Я горжусь тобой.
— Я потерял ее, — прошептал Кал. На его одежде еще оставались пятна крови. Он вымыл руки, которые до этого были розовыми. Вода промочила одежду, оставив на ней красно-коричневые пятна.
— Я знаю людей, обучавшихся много часов, но все еще цепенеющих перед ранеными. Тем более когда это случается внезапно. Ты не растерялся, подошел к ней и попытался помочь. И ты все сделал хорошо.
— Я не хочу быть хирургом, — сказал Кал. — Все так ужасно.
Лирин вздохнул, обогнул лестницу и сел рядом с сыном.
— Кал, так бывает. К сожалению, даже я не смог бы ничего сделать. Такое маленькое тело слишком быстро теряет кровь.
Кал не ответил.
— Ты должен научиться определять, когда имеет смысл лечить, — мягко сказал Лирин. — И когда нужно дать уйти. Ты научишься. Я тоже не умел, когда был моложе. И горевал, как ты. Ты должен стать более черствым.
Неужели это хорошо?подумал Кал, по его щеке покатилась очередная слеза. Ты должен научиться определять… имеет смысл лечить… дать уйти.
Вдалеке слышались вопли Харла.
Глава двадцать первая
Почему люди лгут
Достаточно посмотреть на то, что произошло после его короткого посещения Села, и ты поймешь, насколько я прав.
Каладин не хотел открывать глаза. Открыть их — значит проснуться. А если он проснется, то боль, сжигающая бок, трепавшая ноги и пульсировавшая в руках и плечах, перестанет быть ночным кошмаром. Станет реальной. И обрушится на него.
Он подавил стон и перекатился на бок. Болело все. Каждый кусочек каждой мышцы, каждый кусочек кожи. Голова гудела. Казалось, что болит каждая кость. Он хотел только одного — лежать без движения, пока не появится Газ и не стащит его за щиколотки. Это было бы легко. Разве он не заслужил сделать то, что легко, хотя бы однажды?