Обреченное королевство

Сандерсон Брендон

— Газ, подожди, — крикнул Каладин, вытягивая руку. — У меня есть для тебя предложение.

Сержант застыл на месте. Бригадир Третьего неприязненно посмотрел на Каладина. Однако теперь Каладин понял, почему на него так смотрят. Их озадачило то, что Четвертый Мост потерял в бою так мало людей. Предполагалось, что Четвертый Мост — невезучий. Любому человеку нужен кто-то, на кого он может глядеть свысока — и бригадников других мостов слегка утешало то, что они не в Четвертом. Каладин растоптал их

утешение.

Темнобородый бригадир Третьего ретировался в барак, оставив Каладина и Камня наедине с Газом.

— И что ты хочешь предложить мне на этот раз? — спросил Газ. — Опять тусклую сферу?

— Нет, — ответил Каладин. Сейчас надо было обработать его оченьаккуратно. — У меня не осталось сфер. Но так больше продолжаться не может: ты избегаешь меня, другие бригады ненавидят.

— Не понимаю, что я могу сделать.

— Я тебе скажу что. — Каладин сделал вид, что его вдруг осенило. — Кто-нибудь сегодня собирает камни?

— Да, — сказал Газ, указывая через плечо. — Третий Мост. Минуту назад Бассик пытался убедить меня, что его люди очень ослабли и не могут работать. Забери меня шторм, но я верю ему. Вчера он потерял две трети людей, и именно менясъедят с потрохами, если они не соберут достаточно камней и не выполнят план.

Каладин понимающе кивнул. Сборка камней считалась одним из самых худших рабочих нарядов; нужно было идти вдоль периметра лагеря и наполнять фургоны большими камнями. Преобразователи кормили армию, превращая камни в зерно, и — по им одним известным причинам — предпочитали для этого большие камни. И люди собирали. Очень утомительная бездумная работа. Идеально подходящая для мостовиков.

— Почему бы тебе не послать другую бригаду? — спросил Каладин.

— Ба, — сказал Газ. — Ты же знаешь, что начнется. Меня обвинят, что у меня есть любимчики, и жалобный вопль до небес не кончится никогда.

— Никто не будет жаловаться, если ты пошлешь Четвертый Мост.

Газ сузил единственный глаз и недоверчиво посмотрел на него.

— Не думаю, что ты отплатишь добром, если к тебе отнестись по-другому.

— Отплачу, — скривившись, сказал Каладин. — Хотя бы один раз. Смотри, Газ, я не хочу все время воевать с тобой.

Газ заколебался.

— Твои люди очень рассердятся. Я не хочу, чтобы они считали виноватым меня.

— Я скажу им, что это моя идея.

— Хорошо, убедил. Третий колокол, встречаемся у западных ворот. А Третий Мост будет чистить горшки.

Он быстро ушел, как если бы боялся, что Каладин передумает.

Камень, стоявший рядом с Каладином, поглядел вслед Газу.

— Маленький человек прав. Люди действительно возненавидят тебя. Они ожидали легкий день.

—

Они это преодолеют.

— Но что изменится от тяжелой работы? Неужели правда — ты сошел с ума?

— Может быть. Но мое безумие выведет нас за стену лагеря.

— И?..

— И это означает все, — сказал Каладин, глядя на барак. — Это означает жизнь и смерть. Но нам нужна помощь.

— Еще одной бригады?

— Нет. Я хотел сказать, нам — тебе и мне — нужна помощь. По меньшей мере еще один человек.

Он оглядел склад и заметил человека, сидевшего в тени Четвертого Моста. Тефт. Седой мостовик был одним из тех, кто не смеялся над Каладином, а вчера помог Камню нести Лейтена.

Каладин глубоко вздохнул и пошел к нему, Камень за ним. Сил спрыгнула с плеча и носилась в воздухе, танцуя во внезапном порыве ветра. Тефт посмотрел вверх, заметив, что Каладин и Камень идут к нему. Он принес с собой завтрак и ел его, один; из миски высовывался кусок лепешки.

Борода Тефта была запачкана подливой, и он какое-то время подозрительно рассматривал Каладина, прежде чем вытереть рот рукавом.

— Я люблю мою еду, сынок, — сказал он. — И ее едва хватает на одного. Но не на двоих.

Каладин присел перед ним на корточки. Камень облокотился о стену и сложил руки.

— Ты мне нужен, Тефт, — сказал Каладин.

— Я же сказал…

— Не твоя еда. Ты. Твоя верность. Твое доверие.

Мужчина постарше продолжал есть. На его лбу не было отметки раба, как и на лбу Камня. Каладин не знал, как они попали сюда. Но он знал, что эти двое помогли ему, остальные — нет. Они не полностью сломлены.

— Тефт… — начал Каладин.

— Я уже верил в своей жизни, — сказал Тефт. — Слишком много. И всегда это кончалось одинаково.

— Твое доверие обманывали? — мягко спросил Каладин.

Тефт фыркнул.

— Нет, шторм меня побери. Я предавал. Ты не можешь положиться на меня, сынок. Я принадлежу мосту, я — мостовик.

— Вчера я положился на тебя и не ошибся.

— Случай.

— Мне судить, — сказал Каладин. — Тефт, мы все сломлены, так или иначе. Других мостовиков не бывает. Я тоже потерпел поражение в жизни. Мой брат умер из-за меня.

— Тогда почему ты суетишься?

— Или так, или сдаться и умереть.

— А если смерть лучше?

Суть дела. Вот почему мостовиков не волновало, помогает ли он раненым или нет.

— Смерть не лучше, — сказал Каладин, глядя Тефту в глаза. — Так легко говорить сейчас. Но когда ты стоишь на краю и смотришь вниз, в бездонную темную яму, ты передумаешь. Как сделал Хоббер. Как сделал я. — Он заколебался, увидев что-то в глазах мужчины. — Мне кажется, ты уже смотрел.

— Да, — тихо сказал Тефт. — Да, смотрел.