Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы
Шрифт:
Старший мастер — немец — в ночную смену вызывал к себе пленного и кормил своим домашним обедом.
Прослышали, что нас будут отправлять на аэродром чистить снег. Я с товарищем (Николай-фельдшер) пошли к старшему мастеру, чтобы оставил нас на заводе. Он: «Я вас отправлю в первую очередь, так как вами стал интересоваться гестаповец». (Мы, при возможности, рассказывали немцам, как хорошо было в СССР.)
Зимой 1942/43 г. на аэродроме чистили снег. Мороз, а на ногах долбленые колодки и тряпки. На снегу тряпки обмерзают, а в обед в помещении оттаивают и — снова на мороз. Без
Пока живой!
Весной 1943 г. нас, команду из 22 человек, перевезли в имение. Владелец нескольких имений граф Пауль Йорк фон Вартенбург (написано было на всех подводах). Поселили в одном из отсеков конюшни за колючей проволокой. Правда, спали на матрацах с соломой. В помещении была печь-буржуйка. На ночь помещение запирали. Было два конвоира. Состав команды интернациональный: русские, украинцы, чуваш и я — «украинец» Сердюк Константин Александрович. Жили мирно. Но однажды я поспорил с «братьями»-украинцами. И они в присутствии других заявили: «Замолчи. Думаешь мы не знаем, кто ты такой?» Вечером, когда мы легли спать, Иван, по кличке «Рябой», казак, поднял всех и сказал: «Кто будет выяснять, кто есть кто, повесится на этом крюке», — и указал на крюк в потолке. Больше столкновений не было.
Работали на разных тяжелых работах: переносили грузы, рыли дренажные траншеи и др. Кормили плохо. Буханка на неделю. Но мы воровали все, что попадалось.
Немцы относились к нам «нейтрально», а некоторые помогали нам. Конвоиры попадались все время хорошие: немцы из Польши, Чехии. Иногда они брали долю из ворованного.
Имение, где мы работали, находилось в селе Вайгвиц, возле Бреслау. Владелец (граф) в имении не жил, но иногда приезжал. И в каждый приезд заходил к нам в конюшню. Распрашивал. Говорили, что он был на фронте. Его брат, чье имение рядом, участвовал в покушении на Гитлера. Повесили. А «наш граф», якобы с женой-еврейкой, улетел в Англию.
Весной 1945 г. до нас стали доноситься звуки канонады. И нас погнали на Запад. Прошли почти через всю Германию. Дошли до Эрфурта. Определили на работу к богатому бауэру-крестьянину. При приближении американских войск нас погнали на восток, но нас настигли американские танки. Свобода!
Жили недалеко от «международного» (сербы, французы и другие) лагеря военнопленных. Из этого лагеря нам привозили еду. Повара-французы старались нас хорошо подкормить. На общем митинге оркестр исполнял гимны тех стран, из которых были в лагерях пленные. За исключением — нашего гимна. И мы, советские военнопленные, пели «Интернационал» — все стояли.
Американцы привезли нас в советскую зону. Там нас пешком направили на восток в пересыльный лагерь. Прошли проверку Смерш у пьяного капитана и получили справки на право получения дома паспорта. Но в Ковеле справки забрали и, до прибытия железнодорожного состава, велели рыть землянки.
Повезли нас в Запорожье, в стройбат. Работали на строительстве шлакоблочного завода. Через некоторое время штаб батальона исчез, и мы стали просто рабочими «Запорожстали».
Летом 1946 г. мне удалось получить
А в 1994 г. перехали в Израиль. Сын Борис — кандидат технических наук. Мой внук на работе в отделе космоса при Генштабе — капитан. Дочь Алла — инженер-электрик. Внучка служит врачом в армии. Такова сага моей семьи. Мог бы написать больше, но уже не хватает сил.
Эммануил Николаевич Сосин. Рассказ о плене
В плену 1941–1945 гг.
Э.Н. Сосин окончил военное училище за 12 дней до начала войны, — в его взводе были западные украинцы, и они, кстати, совершенно не понимали, что он еврей!
Первый раз попал в плен еще в июне 1941-го — с группой прикрытия полка. Попали в плен в коротком контактном бою. Оказался в лагере и лазарете — Сенно под Псковом. Немцы не кормили, пищу приносили местные жители.
Охраны практически не было, никто не считал это огромное, дурно пахнущее море людей. Можно было уйти. И они ушли втроем, а через месяц, в августе, когда пошли дожди, даже добрались до своих.
Пограничники отвели их в палатку для приговоренных к смерти дезертиров. Допрашивала их женщина с браунингом.
Второй плен — в мае-июне 1942 г., практически случайно, в качестве «языка». Первый лагерь в Нелидово — Сычевка, далее: Смоленск, Вязьма, Борисов и Каунас.
Евреев-военнопленных сгоняли в концлагерь Каунас, в VI Форт — со всего Западного фронта. Целый день там возили фуру с кирпичами.
Некоторых немцы так и не признали в качестве евреев, например, его товарища Полякова. Беда в том, что выдавали «свои». После выдачи еще проверяли врачи-военнопленные, но в присутствии немцев и полицаев. Проверяли не только на обрезание, но и на особенности речи.
Полицаи-украинцы были в униформе, русские полицаи — без. Лично Сосина спасло то, что один главный полицай оказался земляком, москвичом с Мещанской улицы, — он сорвал с него желтую звезду (сзади) и «отправил» в Германию.
Не регистрировали нигде. В Германии был в шталаге IX А (Ziegenheim). Там же были англичане, американцы и др. После освобождения в 1945 г. Сосина в течение пяти лет проверял КГБ, но сейчас, после обращения в архив в поисках документов о пребывании в плену, ему ответили, что никаких документов нет.
Записал П.М. Полян.
Алексей Иосифович Цирюльников. «…Овес его и спас — ели зерна»
В плену 1941–1945 гг.
Родился в 1921-м в Ленинграде. В 1940 г. закончил среднюю школу. В сентябре призвали в армию. Попал в учебный батальон на западной границе в войска НКВД, потом школа радиотелеграфистов во Львове. Служил в 77-м полку по охране железнодорожных сооружений, на бронепоезде в районе г. Станислава.