Обреченные

Белов Вольф Сигизмундович

— Выходи, — приказала Анна.

— Ты совсем чокнутая, — процедил Генрих, подчиняясь.

Выбравшись из салона вслед за ним, Анна стянула халат с оглушенного мужчины, затем указала на него своему пленнику:

— Затаскивай его в машину.

Нехотя Генрих подчинился и в этот раз.

— Теперь веди, — продолжала распоряжаться Анна, натянув халат и большей частью скрыв под ним свой комбинезон.

— Думаешь, я знаю, куда идти? — отозвался Генрих.

Анна в очередной раз пригрозила дубинкой:

— Ты чиновник департамента, ты должен знать. И пиджак сними.

— Это еще зачем? — удивился Генрих.

— Снимай! — прикрикнула Анна.

Генрих стянул с плеч пиджак и бросил его в салон своей машины.

— Рубашка тебя от этой штуки не спасет, — сказала

Анна, махнув перед его носом концом дубинки с электродами. — Так что без глупостей. Веди.

Генрих стиснул зубы и направился к дверям лифта. Анна последовала за ним, держа дубинку под рукой так, чтобы та не бросалась в глаза. Она видела, как под тонкой тканью рубашки сводятся лопатки Генриха, будто от озноба. Видимо, уже представил, как может получить удар током от электрошокера. Повезло Анне, что ее пленник характером оказался намного слабее, чем телосложением, она отчетливо видела страх в каждом его взгляде. Даже немного странно, откуда такая трусость? В ударе электротоком приятного, конечно, ничего нет, но и смертельного тоже, гораздо опаснее получить удар дубинкой, запросто можно сломать любую кость. Может быть, именно тот первый удар по запястью и вселил в Генриха такой страх. Возможно, ему еще никогда не доводилось испытывать боль от побоев, тем более, со стороны человека настолько низкого социального статуса, что только усиливало страх унижением.

Из кабины лифта оба вышли в длинный широкий коридор на пятом этаже. Коридор оказался почти пуст. Вздумай Генрих позвать на помощь, Анна вполне успела бы огреть его дубинкой.

— Ты уже не сможешь сбежать отсюда, — заметил Генрих, оглянувшись на ходу.

— Иди, — зло процедила Анна.

Ее и в самом деле охватила злость. Шагая по просторному светлому коридору, Анна вспоминала свою тесную квартирку. Злило как раз то, что тесной она стала казаться совсем недавно. С самого рождения Анна, как и все, кого она знала, воспитывалась в условиях жесткой экономии пространства потому, что это было необходимо для блага общества, всех людей, населяющих мегаполис. Тесная квартирка родителей, тесный учебный класс, тесный рабочий офис… За неимением другого примера она считала, что именно так живут абсолютно все, даже те чиновники, которых показывают по телевизору. И даже если доходила информация, что кто-то из людей, близких к руководству корпорации, пользуется гораздо большими благами, чем население рабочих высоток, это всегда объяснялось необходимостью для эффективного исполнения ими своих обязанностей. До недавнего времени все это выглядело и звучало вполне убедительно, Анна, хоть и не безоговорочно, но верила во все, что ей внушали с раннего детства.

Оказалось, что за пределами квартала рабочих высоток раскинулись такие просторы, представить которые Анна не могла и в самых смелых фантазиях. И люди здесь не стремились ограничивать себя ни в чем. Они жили в просторных домах, употребляли вкусную еду, носили красивые вещи, их перемещению и общению не мешало ничто, за ними не следили наряды гвардейцев, они не носили маски. И эти люди забрали ее сына для своих целей. У них есть все, но этого им кажется мало.

Анна подозревала, что и живут они не в долг, как она сама и жители ее квартала, наверняка этим людям нет нужды подсчитывать, хватит ли им баллов до следующего пополнения за проделанную работу. Генрих мог бы просветить ее в этом вопросе, но единственное, что сейчас хотелось сделать в отношении него, это дать по зубам дубинкой.

В конце коридора Анна увидела первый идентификатор в клинике и вообще в этой части города, принципом действия он нисколько не отличался от привычных ей моделей: Генрих приложил к сканирующему устройству ладонь, створки дверей разъехались в стороны, пропустив их обоих в залитое белым светом огромное помещение, где ровными рядами стояли матовые цилиндры двухметровой высоты, наполовину из нержавеющей стали, наполовину из белого пластика. Здесь было намного прохладнее, чем в коридоре, Генрих поежился и передернул плечами.

— Что ты собираешься делать после того, как найдешь сына? — полюбопытствовал он.

— Тебя не касается, — огрызнулась Анна.

На самом деле она даже не

задумывалась об этом. Ей просто хотелось увидеть своего мальчика, хотя бы в последний раз.

— Считай, что ты его нашла, — ухмыльнулся Генрих.

То ли от холода, то ли от того, что давно не получал дубинкой, он заметно осмелел. А может, было еще что-то. Анну вновь обдало странным запахом. Впервые закралась мысль, что Генрих пил не простую жидкость и под ее воздействием стал не совсем адекватен. Что-то не то в его глазах, вообще в нем самом.

Генрих прошелся среди цилиндров, развел руками и продолжил:

— Он здесь. В некоторых из этих рефрижераторов. Правда, частично.

— Что это значит, — насторожилась Анна, уже предвидя ответ.

— Операция уже проведена, — объявил ей Генрих. — Все, что осталось полезного от твоего сына, законсервировано здесь. А ты думала, как происходит утилизация? — ухмыльнулся он, словно наслаждаясь выражением ужаса на лице Анны. — Ваши органы — единственное, ради чего мы позволяем вам жить. Для этого прививаем вам привычку заботиться о своем здоровье. Было бы расточительством просто уничтожать все это добро. Знаешь, когда-то давно наука была на более высоком уровне, чем сейчас. Звучит, конечно, странно, но это так. В ваших школах такого, естественно, не преподают, никому не нужно, чтобы вы могли размышлять на таком уровне, достаточно, чтобы умели читать и выполнять свою работу. Так вот, в свое время ученые научились создавать искусственные органы. К сожалению, с течением времени многие технологии были утрачены, возможно, потому, что современный человек, живя в достатке, разленился, перестал думать, мыслить творчески. Поэтому вернулись к старой доброй трансплантологии. Департамент следит не только за демографией, но и за генетикой. Твоему сыну было позволено родиться только потому, что в будущем он мог пригодиться в качестве донора более достойному члену общества, таков основной долг всех вас. В его случае пришло время исполнить долг.

— Ты ведь сразу все знал, — прошептала Анна, впервые в жизни почувствовав прилив самой настоящей ненависти.

— Конечно, вся информация была на мониторе моего компьютера, — не стал отрицать Генрих, на всякий случай, отступая назад. — В конечном итоге ты все равно оказалась бы здесь, тебя ведь тоже должны разобрать на запчасти, чтоб ты и дальше продолжала приносить пользу тем, кто владеет этим городом. Ты еще достаточно молода, чтобы быть просто утилизированной, как ненужные отходы.

Удар пришелся прямо в переносицу, Генрих не успел даже среагировать, чтобы уклониться. Анной овладело странное чувство, будто ее вообще здесь нет, все происходящее она наблюдает откуда-то со стороны и сама ни в чем не участвует. Но пальцы крепко сжимали рукоять, дубинка поднималась и опускалась снова и снова. Генрих попробовал было защититься рукой, но получив чувствительный удар в предплечье, уронил руку, и тут же снова получил по голове. Завывая от боли, он отступал, а Анна все била и била.

В образе Генриха для Анны сейчас воплотился весь город, весь мир, что долгими годами держал ее в сетях обмана, заставлял верить, что у нее идеальная жизнь. Она мстила. Мстила за обман, за отнятую жизнь, свою и своего сына.

В зал вбежали двое гвардейцев. Видимо, Генрих, все-таки, улучил момент, чтобы незаметно вызвать помощь, а может, и что-то еще послужило причиной их вмешательства.

Анна не слышала, что прокричали ей гвардейцы. Увидев незнакомый предмет в руке одного из них, направленный ей в лицо, Анна интуитивно спряталась за Генриха. Предмет в руке гвардейца щелкнул, выстрелив двумя электродами, тело Генриха содрогнулось, он обмяк и навалился на Анну.

Гвардейцы могли бы в три прыжка оказаться рядом с Анной, однако оба слегка замешкались, возможно, на краткий миг оторопели от случившегося — вряд ли под удар их шокеров часто попадал крупный чиновник из департамента статистики и демографии.

Анна бросила взгляд в сторону и увидела дверь. Поскольку идентификатора, контролирующего автоматический замок, на стене рядом не было, можно было надеяться, что изнутри зала выход доступен любому.

Анна оттолкнула Генриха и крикнула:

— Помогите ему, он сейчас умрет!