Обреченный десант. Днепр течет кровью

Першанин Владимир Николаевич

– То бишь опять на нашу сторону перекинуться желает, – усмехнулся Орлов. – Почуял жареное и крутится как уж на сковородке. Ну, что, будем встречаться?

– Что о нем известно? – спросил замполит.

Орлов прочитал короткую справку. Трегуб Юрий Григорьевич, 1916 года рождения, занимал должность помощника начальника штаба стрелкового полка. В сентябре сорок первого попал в плен и добровольно вызвался служить в полиции. Принимал участие в карательных акциях, хотя по возможности старался от них уклониться.

По

характеру изворотливый, умеющий найти общий язык и с немецкими властями, и со своими коллегами. Был повышен в должности до старшего полицейского, возглавлял отдел, а с весны сорок третьего года является командиром полицейского батальона. Женат на местной жительнице, имеет сына.

Партизаны пытались выйти с ним на контакт, но Трегуб уклонялся, хотя два-три раза оказывал им небольшую помощь. Сейчас, по его словам, бывший капитан раскаивается и намерен помогать Красной Армии. Просит о встрече с полномочным офицером, чтобы изложить свои предложения.

После недолгого обсуждения решили, что на встречу пойдет замполит Майков.

– Мне этот сраный полицай в союзники и на хрен не нужен, – матерился комбат Орлов. – Добьем фрицев и без их помощи. Но ребята голодают, и раненые без медикаментов страдают. Хотя бы этим помог.

Проблема продовольствия стояла остро. Особенно после потери заготовленных на прежних базах запасов картошки и муки. Хозяйственный взвод исхитрялся как мог, но питание было скудное. Болтушка из муки или пшена, слегка приправленная грибами и несколькими ложками тушенки. Сухари делили поштучно, а хлеб отдавали раненым.

В какой-то степени выручала конина, но и это был не выход. В батальоне осталось всего несколько лошадей, которых старались беречь. В грузовых контейнерах, сбрасываемых с самолетов, находились в основном боеприпасы и частично медикаменты. Несколько пакетов муки или сахара проблему решить не могли.

Поэтому Орлов скрепя сердце дал согласие на встречу с полицаем.

Трегуб был высокого роста, темноволосый, с густыми ухоженными усами. Яловые, до блеска начищенные сапоги, кожаная куртка, ремень с портупеей через оба плеча, кобура, шапка-папаха.

За его спиной стояло человек пять полицаев, тоже добротно одетых, с автоматами и карабинами. Поодаль ездовые стерегли лошадей и две груженые повозки.

За руки не здоровались. Трегуб, козырнув, невнятно представился. Майков назвал свою должность, звание, с минуту висела тишина. Майор ждал, когда заговорит Трегуб. Мельком глянул на часы, давая понять, что долго ждать не намерен.

– Гражданин майор, – четко выговаривая слова, начал командир полицейского батальона. – Я пришел на эту встречу, чтобы предложить посильную помощь Красной Армии в борьбе с Германией.

– С гитлеровскими завоевателями, – перебил замполит гладко начатую, наверное, заученную речь полицая. – С германским народом мы не воюем.

– Пусть

так, – кивнул Трегуб. – Я и мои товарищи осознаем свою вину перед Родиной и готовы всячески ее искупить.

– Ну и бейте фашистов, – усмехнулся Майков. – Кто вам мешает? Оружие есть, даже кони.

– Это не так просто…

– Очень не просто, – подтвердил замполит, показывая рукой в сторону Днепра, откуда доносилась отдаленная канонада. – Там тысячи наших бойцов гибнут, а вы помогаете их убивать.

– Мы пришли, чтобы искупить свою вину…

Дальнейшие фразы командира полицейского батальона сводились к гарантиям, которые полицаи должны получать в обмен на помощь. Трегуб достал лист бумаги и протянул Майкову. Это была справка о том, что представители Красной Армии подтверждают, что указанные в списке полицейские сотрудничают с Красной Армией, партизанами и неоднократно выполняли специальные задания советского командования.

– Мы знаем, – сказал Трегуб, – что вы испытываете определенные трудности со снабжением. Поэтому заранее приготовили кое-что для вас. Забирайте вместе с повозками.

Командир полицейского батальона твердо решил спасти свою жизнь и сумел объединить вокруг себя кучку единомышленников.

В двух повозках лежало несколько бараньих туш, мешки с мукой, картошкой, бидон подсолнечного масла и другие продукты. Отдельно в цинковых и деревянных ящиках находилось тысячи две винтовочных патронов и с полсотни гранат.

Перечисляя содержимое ящиков и мешков, Трегуб не скрывал самодовольства. Ничего не скажешь, подарки (а скорее, откупное добро) были нужные и крепко выручали батальон.

Подписывать бумажки «о сотрудничестве» Трегуба и его помощников с Красной Армией замполит Майков отказался.

– В две повозки харчей свою жизнь оценил? Маловато.

– Через пять-шесть дней приготовлю еще столько же, – пообещал командир полицейского батальона.

– Медикаменты нужны.

– Что смогу, достану.

– Ты уж постарайся, – усмехнулся Майков.

На том и расстались. В этот день в батальоне был праздник. Впервые за долгое время варили настоящий наваристый суп-шурпу из баранины. Среди прочего находилась канистра спирта. Бойцам налили по сто граммов «наркомовских», а закусывали разбавленный спирт свежим хлебом с соленым хохлацким салом.

– Противно это все, – выразил свое мнение комбат Орлов. – Я вот тоже его спирт пью и сало ем… потому что голодный. А ведь никакие расписки этому Трегубу не помогут. Предатель. Лично людей расстреливал. Мы ему что угодно можем пообещать, а от пули он не уйдет. Слишком много грехов на нем висит.

– Глубоко он себя в дерьмо загнал, – согласился Майков. – Тут не то что пуля, а петля ему светит. По крайней мере, возможно, семью спасет. Кроме того, политотдел дал добро на привлечение таких лиц к сотрудничеству.