Обреченный десант. Днепр течет кровью
Шрифт:
– Остальных ребят побили. Там автоматчики прорвались. Один я ушел.
Взрывы и стрельба раздавались со всех сторон и придвигались все ближе. Двадцать штук гранат и три бутылки с горючей смесью? Что ими можно сделать, когда в запасе остается четверть часа, не больше. Старшина оказался опытным специалистом. Показал на вентиляционную трубу:
– Там внутри решетки. Надо вначале гранаты бросить, а затем горючку.
Человек пять саперов и десантников полезли по металлическим скобам наверх. Двое были убиты и скатились вниз. Уцелевшие бросали в трубу гранаты,
Но когда вспыхнула горючая жидкость, из трубы густо повалил дым, открылась амбразура, а затем задняя дверь. Немецкие артиллеристы задыхались в дыму. Попытались выскочить, но их встретили автоматным огнем. К доту прорывалась подмога, получившая задание спасти последний дот. Рядом с Николаем Шорником упал десантник, убитый очередью в спину.
– Там снаряды внутри, – кричал старшина-сапер. – Пара штук обязательно лежат. И внизу, в лифте… Устроим салют?
Он постукивал двумя гранатами и показывал Николаю на открытую дверь, возле которой лежало несколько убитых артиллеристов. На гребень траншеи выскочил немец. Николай успел срезать его очередью. Диск закончился, а вдоль траншеи бежали еще люди. Не люди… фрицы, фашисты. Не оставалось выхода, кроме этой узкой дверцы, сквозь которую выбивался ядовитый дым.
– Что делать? – спросил десантник с трофейным карабином в руке. – Немцы вокруг!
– Пробивайся к нашим, если сможешь.
– А вы?
– Беги, тебе говорят, – подтолкнул его в спину младший лейтенант. – А нам деваться некуда.
Николай Шорник и старшина, имени которого он не знал, нырнули в узкую дверь. Возле массивного дальнобойного орудия лежали два снаряда (вернее, боеголовки), гильзы находились отдельно.
Пламя подбиралось к гильзе, похожей на огромный стакан. Шипя, вспыхнул порох. Вспышка и удушливое облако кислого ядовитого дыма заставили Николая и старшину-сапера отшатнуться.
Внутри огромного дота почти не было дерева, но огонь охватил брезент, которым накрывали орудие, горело всевозможное тряпье, промасленные робы убитых артиллеристов.
Старшина пинком опрокинул флягу с оружейным маслом, подтолкнул ее ближе к огню.
– Может, попробуем вырваться? – он вопросительно смотрел на младшего лейтенанта. – Через пяток минут вон те чушки ахнут, а в каждой по сто тридцать килограммов. Разнесут к чертям эту «Берту».
Вспыхнул порох во второй гильзе. Старшина упал, а из открытой двери стучали автоматные очереди. Немцы прорывались внутрь, чтобы погасить огонь. Николай дал одну-вторую очередь.
– Не выбраться нам, пожалуй, – тоскливо проговорил он. – Слышь, старшина? Обложили наглухо.
Сапер тяжело дышал, зажимая рану на груди. Хотел что-то сказать в ответ, но вырвался лишь кашель, потянулась струйка пузырящейся крови. Его душил дым, а пробитые пулями легкие заполнялись кровью.
Сразу двое бросились в дверной проем. Николай выпустил остаток диска, тяжело ранив обоих. Вытаскивая из кобуры ТТ, почувствовал, что ранен в руку. Снял курок с предохранителя и, держа дверь под прицелом,
Огонь лизал фугасный снаряд. Рядом лежал другой. Ворочался и бормотал один из тяжелораненых немцев. Старшина все пытался вытолкнуть изо рта последние слова. В дверь снова полезли автоматчики. Николай выстрелил три раза подряд. Ответная очередь прожгла бедро. Нога онемела, вокруг растекалась кровь.
Амба! Надо заканчивать… Выхода отсюда нет. Николай с трудом подполз к старшине и подобрал лежавшие рядом две небольшие гранаты РГ-42. Перед глазами мелькнули лица матери, братьев, он гнал прочь эти видения, мешавшие ему делать свое дело.
– Нет выхода… нет, – бормотал он, выдергивая кольца.
Две четырехсотграммовые гранаты не подорвали снаряд, даже не повредили его массивную оболочку. Осколки добили старшину, хлестнули по ногам Николая. Но вспыхнула третья гильза, и сноп огня бил прямо в округлый бок снаряда.
Сейчас все кончится… Он закрыл глаза. В дверном проеме застыла фигура немецкого лейтенанта. Затем все исчезло в грохоте взорвавшегося фугаса. Следом рванул еще один снаряд, а через полминуты сдетонировали сразу пять или семь, находившихся в лифте.
Грохот взметнул вверх облако больших и малых кусков бетона. Подкинуло сорванный с креплений ствол, горел орудийный порох, бензин в расплющенном генераторе. В окопе охранения, словно салют, взлетали лопавшиеся от жара разноцветные осветительные ракеты. Остатки роты Морозова бежали через траншеи. Отстреливались, падали убитые. Раненые держались из последних сил.
Два багровых облака, сливаясь в одно, выплескивали языки огня. Иногда там что-то взрывалось, и снова взлетали обломки. Капитан Юткин, тяжело дыша, оглянулся. Рота уже нырнула в лесистый овраг, надо было торопиться, уходить как можно дальше от погони.
– Берта… выдумали имячко, – бормотал сапер. – Накрыли мы ее…
Остальные молча продолжали бег. Обидно было погибать, вырвавшись из такой заварухи.
Глава 10. Бой за плацдарм
Уничтожение дальнобойной батареи под названием «Черная Берта» лишь на несколько дней вызвало оживление и приподнятое настроение в батальоне. Если разобраться, особых причин для торжества не было.
Выполнили задание, выдернули занозу, но осталось много других батарей. Менее мощных, но продолжавших уничтожать переправы, перепахивать с землей упорно расширявшиеся плацдармы на правом берегу.
Немцы по своей арийской привычке отыгрались за потерю одной из самых мощных батарей на жителях ближнего села, хотя оно располагалось в четырнадцати километрах от взорванных орудий.
Расстреляли человек сорок мужчин и парней, в основном русских. Украинцев просто выселили, а дома сожгли. В районной тюрьме расстреляли тех, кто подозревался в связях с партизанами. По слухам, вывезли несколько грузовых автомашин, набитых мертвыми телами.
– Это чтобы не слишком радовались приближению Красной Армии, – доходчиво объяснял местным жителям комендант.