Обреченный на жизнь
Шрифт:
Олеся молчала. Сочувствовала. Наверное, позволяла поплакать. Вот так, прямо в трубку. Юля была благодарна за это.
– Ох, Юль… Не знаю, что и сказать, - голос подруги тоже задрожал.
– Ты держись там! Это сложно и больно. Но ведь ребенок не виноват. Никто не виноват, но такое иногда случается.
– Почему именно с нами?
– Не знаю, Юль. Но какая разница, почему именно вы? По-моему, это бесполезные мысли. Тут нужно думать, что и как делать дальше.
– А что делать? Как быть?
– Ты думаешь написать отказ?
– Нет… Не знаю…
– Юлька, не глупи! Это ведь
– Спасибо.
– Ты звони, если помощь нужна будет какая-то. Будем думать.
Олеся права. Нужно поговорить с Сашей еще раз. Юля непременно попытается.
Окрепшая после разговора с Олесей надежда дала сил, чтоб просмотреть пропущенные вызовы. Первым делом Юля набрала Вите. Из разговора с сыном она сделала вывод, что Саша рассказал ему о беде брата. Витя как всегда переживал за нее. Добрый и ласковый по своей натуре, он старался искренне поддержать и ободрить. Повезет же какой-нибудь девушке с таким мужем.
Потом был звонок маме. Она не знала. Саша не сказал. был недоступен или сбрасывал звонки.
– Мам, привет. Ты не спишь?
– Нет, дочь, только собиралась.
– Ты прости, что я так поздно. Я забыла, что у вас там уже почти ночь, - Юля закрыла глаза, прижимая телефон к уху. Снова, как в детстве, она приносила матери свои беды. Как хотелось сейчас снова ощутить себя маленькой, опуститься перед матерью на пол и спрятать лицо у нее на коленях. А мама гладила бы по голове. Что-то есть волшебное в этом простом жесте. Теплые руки человека, любящего тебя безусловно вместе с твоими двойками по математике, нелюбовью к луку в супе и неизменными дырками на коленках штанов.
– Дочка, ну как же так?
– мама плакала и сокрушалась.
– Как же проглядели такое? Знали бы раньше…
– Ну, знали бы. Что бы это изменило?
– Могла бы аборт сделать. А теперь, что уж… Ничего не поделаешь.
– Мне кажется, я бы не смогла… Аборт. Даже, если бы знала.
– А Саша как?
– Плохо. Мам, он не хочет ребенка.
– Что значит, не хочет? Раньше нужно было думать!
– Саша требует, чтоб я оставила ребенка в роддоме.
Мама ахнула. Юлино горло снова сжали тисками рыдания.
– Юленька, как же так? Ведь родная кровь!
– Саша сам не свой. Я не знаю, как его убедить. Он слышать ничего не хочет. Говорит, что в его доме этого ребенка не будет, - Юлю снова трясло от слез и нервного напряжения.
– Как я брошу маленького, мама? Нам через пару дней выписываться из роддома. Я не знаю, что делать?
– Может придет еще в себя. Сама же говоришь, что пара дней еще есть. Может это он с испугу нагородил?
– Я тоже на это надеялась. Пыталась его успокоить, но пока с каждым разговором только хуже становится.
– Ты вот что, Юль. Постарайся успокоиться. Побереги себя. Завтра еще с ним поговори. И я поговорю.
– Нет, мам. Тебе лучше не стоит. Вдруг Саша подумает, что мы на него давим и разозлится.
– Так, может и нужно на него надавить! Я, вон, отцу твоему скажу, он приедет и так даванет твоего Сашку! Уши надерет, чтоб у того мозги на место встали! Плохо только, что ехать далеко.
Юля даже
– Дочка, я приеду! Куплю завтра билет, и к вам. С малышом помогу. Вместе будем за Вовкой ухаживать.
– Мамуля, я буду очень рада.
Они еще долго разговаривали и плакали вместе.
Свекровь позвонила сама. Пожилая интеллигентная дама, сохранившая несмотря на преклонные семьдесят шесть лет благородную осанку и манеры, с Юлей всегда была вежлива и тактична.
– Юлечка, здравствуй!
– Здравствуйте, Лидия Павловна.
– Как ты?
– Спасибо, нормально…
– Юлечка, меня Саша очень беспокоит. Я звонила ему. Он сильно пьян. Я спросила, что случилось, а он сказал звонить и разговаривать с тобой. Произошло что-то страшное? Что-то с ребенком, да?
Свекровь выдержала рассказ невестки с достоинством аристократки и выразила сочувствие все ситуации.
– А у вас в роду были случаи таких заболеваний?
– Нет.
– Юлечка, мне очень неловко об этом спрашивать, но… - Лидия Павловна видимо очень старалась подобрать слова помягче, но у нее не очень хорошо вышло.
– Ты уверена, что это ребенок Саши?
– Что?!!
– опешила Юля.
– Знаешь, Юлечка, ты на меня не обижайся, пожалуйста, но в нашей семье такого никогда не было, вот я и подумала… Странно все это. Как мог появиться такой ребенок? И как могли такое проглядеть? Может быть тебе врачи говорили, а ты просто забыла? Или побоялась, что Саша будет злиться и не сказала? Это было малодушно, Юля.
Юлю затрясло. От фальшиво-вежливого тона свекрови, которым она обвиняла Юлю сначала в измене мужу, а потом в склерозе и подлости. От высокомерия, которым она заявила, что в ее аристократическом до мозга костей роду не мог родиться неправильный внук. Как мог появиться такой ребенок?!! Ах-ах-ах! Как же такое допустили?!! Юля никогда не любила холодную на эмоции свекровь и не ждала особой любви в ответ. Знала, что ее просто тактично терпят, раз уж сын так захотел. Но это…
Юля быстро попрощалась и повесила трубку, побоявшись сорваться и сказать что-нибудь ужасное. Не было сил пытаться придумать что-то вежливое в ответ. Свекровь не перезванивала больше. Видимо поняла, что сказала что-то не то.
Утром Юле привезли ребенка. Ей сказали, что его можно будет ненадолго брать из детского отделения в палату и возвращать для кормления. Крошечный сверток в клетчатом одеялке наполнил пространство палаты новой болью. Окончательным осознанием всего случившегося с ними. Мальчик изредка кряхтел во сне и морщил маленькое личико. Редкий светлый пушок на его макушке был таким мягким… У Вити был такой же белобрысый хохолок. Вот он. Такой реальный, настоящий, теплый комочек. Сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к его внешности? К его особенности? Возможно когда-нибудь. Пока не могла. Было не по себе. Кривая изломанная линия верхней губы и носа неизменно стягивала внимание на себя. Юля ругала себя, но ничего не могла поделать с этим. Наверное, она ужасный человек, раз болезнь сына вызывает у нее такой шок. Он пробыл у нее почти два часа, а она так и не смогла заставить себя спокойно посмотреть в лицо сыну.