Обрести навек
Шрифт:
– Но мы уже здесь были, Пол. Ты разве забыл?
– Я помню все, что имеет хоть какое-нибудь отношение к тебе, Эндри, – очень серьезно ответил он.
И, не выпуская ее руки, пошел впереди нее, чтобы прокладывать путь в плотных зарослях у оснований близко росших сосен.
– В тот день я хотел показать тебе это место, – продолжил он. – Но ты была еще не готова видеть его.
Сделав паузу, он посмотрел на нее.
– Думаю, точнее, надеюсь, что сейчас ты достаточно доверяешь мне, чтобы пойти со мной.
Он замер в полной неподвижности
А Эндри вдруг охватила тревога, от которой она почти избавилась за эти недели непринужденного общения с Полом. В течение этого времени он ни разу не поставил ее перед выбором и ни в малейшей степени не давил на нее. И теперь, когда давление, хоть и очень незначительное, было оказано, она заколебалась.
Она сглотнула слюну; он это заметил.
Она провела языком по пересохшим губам; глаза Пола потемнели.
Она спросила себя, действительно ли она готова; он ждал ее решения.
Напряженные секунды казались длиннее минут. И тогда, выдавив из себя улыбку, она уступила.
– Хорошо, Пол. Отведи меня на это место, которое ты хочешь мне показать.
– Ах... Эндри. – В низком голосе Пола слышалось бесконечное множество эмоций, главной из которых было облегчение. Он схватил ее руку и вновь сплел ее пальцы со своими. И, нежно увлекая ее за собой, шепнул: – Идем же...
Это было одновременно и мольбой, и приказом. И словно какая-то струна отозвалась в глубине сознания Эндри. Она будто слышала уже эти слова от него, и именно в такой интонации, но... когда? Однако раздумывать и искать в архивах памяти было поздно. Ибо Пол уже неумолимо увлекал ее за собой, туда, в самую гущу леса.
Запах моря, терявшийся ранее в насыщенном аромате сосен, ударил ей в ноздри, едва они выбрались из чащи. И в тот же момент она увидела тропинку.
Эндри ощутила, как в душе ее шевельнулось беспокойство. Местность показалась ей знакомой. Хотя она твердо знала, что никогда не была здесь раньше. С каждым шагом вперед беспокойство росло, и Эндри изо всей силы сжала пальцы Пола, цепляясь за его руку как за спасательный канат.
Ширины тропинки едва хватало для ходьбы вдвоем бок о бок. Они двигались дальше, и Эндри, все больше убеждаясь, что местность ей знакома, тревожилась все сильнее.
Деревья начали редеть, а потом и вовсе отступили от тропинки. Эндри стало трудно дышать, вспотела рука, сжимавшая его пальцы.
– Пол? – едва слышно пролепетела она, когда он вывел ее на поросшую травой лужайку, затененную старым деревом с искривленным стволом.
Его рука крепче обхватила ее руку.
– Я здесь, сердце мое, – шепнул он. – Тебе нечего бояться.
Ласковый, столь лелеемый памятью голос, те же слова, здесь, на том же заветном месте, – она не в силах была вынести это.
Последняя мысль, посетившая Эндри перед тем, как она потеряла сознание, была о том, что она совершенно наяву вошла в свой собственный сон.
Очнулась Эндри на одеяле из мягкой травы, в нежных
– Кто ты? – тонким, без всякого выражения голосом спросила она. И, повернувшись в его объятиях, взглянула в его глаза. – Кто ты такой? – повторила она более настойчиво.
В его глазах светилось сочувствие и... что-то гораздо большее.
– Я тот, кем всегда был, – Пол Хеллка.
– Я схожу с ума! – вскричала Эндри, пытаясь вырваться из его рук.
– Ничего подобного, – сказал он и прижал ее сильнее.
Сообразив, что освободиться не удастся, Эндри утихомирилась и закрыла глаза.
– Я не понимаю, что происходит! – воскликнула она и вдруг открыла глаза, едва странное подозрение относительно Пола, ее вымышленного возлюбленного и этой лужайки закралось ей в голову. – Зачем ты привел меня сюда? Как ты вообще узнал о существовании этого места?
– Оно находится достаточно близко от колледжа, – пояснил он, небрежно поведя рукой. – Я бываю здесь каждый день с тех пор, как приехал в Калифорнию. Я прохожу это место по пути из дома на работу и обратно.
И добавил:
– И вести тебя именно сюда я сегодня вовсе не намеревался. Я хотел показать тебе свой дом.
Недоумению Эндри не было границ.
– Твой дом? – повторила она. – Ты живешь недалеко отсюда?
– Да. Тут рукой подать.
– Ясно, – сказала она, но на самом деле ей ничего не было ясно. Ясной была лишь неодолимая притягательная сила его глаз. И, опасаясь потерять голову от их бездонной темной голубизны, она отвела взгляд и увидела сквозь переплетенные ветви старого дерева голубое небо, не менее бездонное, но более светлого тона.
Слезы блеснули на ее ресницах, когда она вдруг вспомнила:
– Почему ты назвал меня «сердце мое»?
– Потому что ты и есть мое сердце, – сказал он, целуя ее, и, когда его губы пробежали от виска к краешку рта, сладостный трепет сотряс ее тело. – О, Эндри, неужели за все это время ты ничего не поняла? Неужели ты не видишь, что мое сердце бьется для тебя... и только для тебя?
– Пол... – Она повернула голову, и ее губы исчезли во влажной нежности его рта.
– Сердце мое, – прошептал он, не отрывая губ.
Прикосновение его было и внове, и глубоко знакомо. Вполне наяву и в то же время словно во сне, Эндри, трепетно вздохнув, отдала ему свои губы, готовая вновь насладиться его чудесным поцелуем.
Его губы ничего не требовали, а, оставляя сладостный след, осторожно двигались в поисках все новых и новых тайн ее рта, не внедряясь, однако, внутрь, а исследуя лишь плавные, мягкие контуры. А Эндри вновь испытывала восторг предчувствия полного слияния. Он был снова с ней – «ее любовь».
Словно ведро воды, опрокинутое на голову, реальность вторглась в сознание, едва Пол прервал поцелуй. Горячие слезинки, переполнив глаза Эндри, медленно потекли по вискам, чтобы затем затеряться в волосах.