Обретение Родины
Шрифт:
— Ну что, дружище, лихо приходится?
— Лихо-то лихо, но погоди, я и сам задам этому лиху! Руки так и чешутся встряхнуть господ и выбить из них черную душу!
— Именно для этого и нужно выстоять!
— А мы и выстоим, — вмешался Тольнаи слегка наставительным тоном.
Этот тон невольно появлялся у него в тех случаях, когда он был чем-то обижен. А теперь его сильно задевало, что командование скрывает опасность даже от него.
Тем не менее положение отряда несколько облегчилось как раз благодаря Тольнаи. Сама идея принадлежала,
Походную типографию уложили в дорогу. Приходилось спешить, так как немцы подвергли минометному обстрелу рощицу, в которой остановилась на день «Фиалка». Заканьош помогал Тольнаи запаковывать ящики.
— Быстрее, Заканьош!
— Куда торопиться? Чем ближе продвигаемся к фронту, тем чаще входим в соприкосновение с немцами, с их крупными соединениями, — ответил он.
Заканьош еще долго разглагольствовал на тему о том, как расценивают обстановку партизаны-венгры, но Тольнаи уже был не в состоянии сосредоточиться и не слушал его. Повозившись еще немного с ящиками, он бросил работу и направился прямо к Тулипану, тоже занятому приготовлениями в дорогу.
— Вы уже готовы? — спросил Тулипан.
— В основном да. Но мне надо поговорить с вами о другом.
Через десять минут Тулипан и Тольнаи уже были у Филиппова, который, покачивая головой, склонился над картой.
— Ну что?
Тулипан передал командиру план Тольнаи.
Филиппов весьма неохотно слушал длинное предисловие Тулипана, но лишь только майор заговорил по существу, лицо подполковника оживилось. Еще не успел Тулипан выложить все до конца, а Филиппов уже отдавал приказания.
Вот таким образом получилось, что с наступлением ночи отряд «Фиалка» двинулся не на восток, к линии фронта, а в глубь вражеского тыла, где реже встречались опорные пункты врага и где о близости партизан даже не подозревали.
Когда приказ уже был отдан и маршрут намечен, у Филиппова возникли кое-какие сомнения.
— Меня тревожит необычность плана, — поделился он своими опасениями с Йожефом Тотом. — По опыту знаю, что чересчур остроумные решения в большинстве случаев кончаются неудачно. Выясняется это, к сожалению, слишком поздно.
— Если бы мы, товарищ подполковник, имели в свое распоряжении на выбор с десяток различных проектов, я тоже не стал бы, по всей вероятности, поддерживать именно этот. Но в настоящий момент другого выхода у нас нет…
— А потому надо сделать все, чтобы план удался! — заключил Филиппов, хотя мысленно все еще спорил сам с собой.
После напряженного, длившегося три ночи перехода «Фиалка» добралась до относительно безопасного места неподалеку от того самого замка Понятовских, откуда начал свой путь Тольнаи.
Филиппов разбил лагерь в дубраве, которая отделялась от шоссе грядой лесистых холмов, а от железнодорожного полотна — сосновой рощей. Преимущество для нового лагеря представляла восточная опушка леса, кочковатая и болотистая. Однако это хорошо укрытое
«Фиалке» удавалось так или иначе раздобыть оружие, боеприпасы и продовольствие, но отнюдь не типографскую бумагу. А что за цена безопасности отряда, если он вынужден бездействовать!
Трудно приходилось и с медикаментами, но врач с некоторых пор перестал приставать с этим к Филиппову. Чтобы как-то успокоить больных и умиротворить собственную совесть, он перешел на лечение травами, уверяя, что ими можно исцелить все болезни. Он день и ночь что-то варил, фильтровал, сушил и с довольной улыбкой приносил своим пациентам состряпанные таким путем микстуры, порошки, мази. Не переставая улыбаться, с неумолимой настойчивостью заставлял он больных все это выпивать, глотать, втирать. Но едва оставался наедине с собой, как лицо его становилось мрачнее тучи.
Однако больные и раненые поправлялись с удивительной быстротой — даже новейшие чудодейственные препараты едва ли дали бы подобный эффект! И уж, конечно, зубной врач из Тулы искренне этому радовался, хотя совесть его была далеко не спокойна.
— Знать бы только, что именно я им давал! Ведь впоследствии дома я смог бы, пожалуй, сделать сообщение о травах, обладающих такой целительной силой!
Продукты в лагерь доставляли крестьяне соседних сел. Нельзя сказать, чтобы всего было в изобилии — селяне сами перебивались с хлеба на воду, — но все-таки продолжали снабжать продовольствием партизан.
Боеприпасы приходилось добывать у венгерских воинских частей, что входило в задачу партизан-венгров. Однако в новой местности, где сейчас очутилась «Фиалка», дело это оказалось дьявольски трудным. Когда Заканьошу удалось вступить в контакт кое с кем из рядовых дьёрского стрелкового батальона, выяснилось, что с боеприпасами и у них самих неважно. Начальство заставляло солдат отчитываться о каждом патроне, который был ими израсходован.
Связь с гонведами дьёрского батальона завязалась в саду, окружавшем немецкий полевой госпиталь. И гонведы и партизаны таскали оттуда недозрелые яблоки. Здание, в котором помещался госпиталь, было в мирное время женским монастырем.
Гонведы-дьёрцы быстро подружились с Заканьошем.
После того как с ними поговорил Тольнаи, передав им несколько десятков заранее отпечатанных листовок, они раздобыли для партизан два ящика патронов. Подходили патроны, разумеется, только к венгерскому трофейному оружию, автоматам же оставалось безмолвствовать.
Радистка Тамара самовольно держала постоянную связь с Большой землей и по нескольку раз на дню посылала туда донесения. Она проделывала это до тех пор, пока наконец ее не вывел на чистую воду Тулипан. Младший лейтенант Жаворонок посылала командованию заведомо успокоительные донесения.