Обретение стаи
Шрифт:
— Послушай, я хочу, чтобы между нами не было недомолвок. Дело в том, что…
— …она не твоя сестра? Я знаю. И не твоя девушка. И еще вы не спите вместе.
— Зоя!
— Да, представь себе! — Она игриво приподняла бровь. — Я тоже не люблю недомолвок. Мы с ней все это выяснили еще в первый день. Но ей очень хочется устроить твою личную жизнь. Кажется, ради этого она способна горы свернуть!
— Ой, это точно. Больше всего ей нравится играть роль соединительницы судеб, знаешь, как в «Гордость и предубеждение». Так ты не сердишься?
— Почему я должна сердиться?
— И у тебя?
— Ой, уж у меня-то в первую очередь. Ты заметил, я никогда тебя к себе не приглашаю?
— Да, но я думал…
— Идите ужинать! — раздалось из кухни.
* * *
После ужина они снова устроились за столом.
— Ты сказала, есть новости, но обсуждать их лучше не по телефону.
— Ога. По мотивам наших обсуждений я попыталась нанести все известные нам точки погружений на некую общую поверхность. А потом интерполировать ту часть пространства погружений, которая лежит между ними.
— Интересно. И что там получилось? Здоровенная палатка Гаусса?
— Шутишь?!
Зоя недоверчиво сверкнула глазами и на секунду застыла, пытаясь оценить степень его понимания и градус иронии. Затем, видимо, пришла к выводу, что пока лучше просто объяснить положение дел, и продолжила:
— Начнем с того, что функция поверхности получается негладкой. Я пробовала брать полиномы пятой, шестой, одиннадцатой степени, но во всех этих моделях часть твоих экспериментальных точек выпадает.
— То есть, я неточно записывал параметры?
— Как вариант. Но тогда выпадали бы одни и те же точки, а они для каждой модели разные.
— И что это значит?
— Я уже сказала. Гладкие функции не могут описать эту поверхность. Она получается ближе к нелинейным фазовым моделям, вот только, если это правда, у нас возникают неопределенности.
— Какого рода?
— Мм.. Знаешь, самые разные. Во-первых, я могла ошибиться с размерностью. Сейчас я работаю с пятимерным пространством, но там есть некоторые признаки того, что размерность могла бы быть выше.
— С ума сойти!
— Во-вторых, пока получается, что точки погружений могут возникать не где угодно, а только в некоторых конкретных областях этого пространства, а в других — не могут. А еще там могут существовать особые точки.
— Чем же они особенные?
— Не «особенные», а «особые» точки. Это понятие из тензорного исчисления, помнишь?
— Мм, так, смутно припоминаю… Это вокруг них функции словно с ума сходили?
— Именно! То начинали кружиться в танце, не касаясь этих точек, то проваливались в них, как в черную дыру, то становились невидимками, будто этих точек не существует в природе.
— И ты считаешь, что у нас предметная область настолько сложная, что ее нужно описывать пятимерными векторными полями и вырожденными дифуравнениями?
Она вдруг порывисто вздохнула и закрыла глаза, щеки покраснели и потом медленно вернули нормальный цвет. Серые глаза снова открылись и теперь Зоя продолжила, но говорила медленно и убедительно, как с учеником:
— Торик, это
— Стоп-стоп, я за тобой не успеваю. Но знаешь что?
— Мм?
— Из того, что ты наговорила, есть одна вещь, которую я уже сейчас могу подтвердить. Да, точки погружений возможны не где угодно — это факт! Не при любом сочетании входных параметров возможны погружения. Есть целые острова — или моря, в зависимости от перспективы, — где погружений нет, и, я подозреваю, не будет. По каким-то внутренним причинам.
— Вот! Значит, все-таки я иду куда надо?
— Похоже, так. Как я могу тебе помочь?
— Мне нужно больше точек. Надо проводить эксперименты и полностью фиксировать их. Тогда каждое новое погружение будет добавлять новые данные.
— Значит, этим и займусь.
* * *
На работе у Торика стало совсем невыносимо. Все как с цепи сорвались! Если раньше Хозяйка умело чередовала кнут и пряник, то теперь ей было все равно: она знала, что с трудоустройством сейчас трудно, что подчиненные никуда не денутся, и в ее палитре остался только кнут. Это сказывалось на всех уровнях.
Торик еще мог бы понять, если бы доставалось лишь программистам, но и бухгалтерши работали на износ. Начали задерживаться даже те, кто всегда принципиально уходил ровно без пяти пять.
Кузенька теперь почти не смеялась, а только рычала и мотала головой, когда к ней кто-нибудь подходил. Жанна перестала заходить с кассетами в гости — некогда. Максимум, на что хватало ее дружбы, это приветливо улыбнуться на входе в Компьютерную. Но все это было еще терпимо. Мало ли? Все пройдет. Сейчас тяжело, потом станет легче.
* * *
Поворотным моментом для Торика стал день потери. Он как раз возвращался с обеда, когда увидел у дверей фирмы «Скорую». Кто-то заболел? В магазине подрались? Ситуация прояснилась, когда он увидел, как по главной лестнице офиса двое дюжих санитаров в белых халатах, крепко держа под руки, помогают Таисии Андреевне медленно-медленно спускаться к выходу. А она с совершенно белым лицом и с трясущейся головой, ничего не видя и не соображая, движется как сомнамбула.
Она была самой старшей из Товарной группы и работала с первых дней «Оптимы». Спокойная и деловая, она всегда знала свое дело, но не пряталась от новых технологий. Сейчас ей было под пятьдесят, и ее, как и остальных, здорово перегружали работой. Кузенька приходилась ей какой-то дальней родней, поэтому знала чуть больше остальных. «Скорая» увезла ее с тяжелым гипертоническим кризом, но в больнице почти тут же у нее случился инсульт, а через неделю она умерла. Кузенька три дня ходила с черной лентой в волосах, но на похороны ее так и не отпустили. Сказали, что срочно нужен отчет по продажам. «Это невозможно! Надо что-то делать!» — шептались девушки из Товарной группы, но что они могли сделать?