Обретенная любовь
Шрифт:
И все же она заставила себя оттолкнуть Адама. — Ты всегда добиваешься того, чего хочешь, Адам. Но я не вернусь с тобой в Сакраменто, поэтому прекрати этот нелепый фарс. Адам Ролинз содержит казино! А кто же управляет могучей империей Ролинзов в твое отсутствие? — насмешливо спросила она. — Полагаю, ты скоро вернешься к своим основным делам?
Ничуть не тронутый ее сарказмом, он поднял руку и осторожно вытер испачканную мукой щеку Эви.
— Я вижу, ты теперь пользуешься мукой вместо пудры и корицей вместо
— Да, и мне нравится это, высокомерный сноб, — резко ответила она.
Его последние слова задели ее больше всего. В прошлом она всегда втайне была довольна его замечаниями по поводу ее красоты. Красота и неукротимый дух были ее единственным оружием против него.
Адам усмехнулся и снова притянул Эви в свои объятия, зарывшись лицом в ее густые волосы.
— Моя дорогая Эви, я вовсе не хочу обижать тебя, но ты достойна носить шелка и бархат, а не хлопчатобумажные фартуки. — Его пальцы нежно скользнули по ее спине. — И твое место здесь, в моих объятиях, в моей постели, мягкой и желанной, а не на кухне по локоть в муке. Почему ты не соглашаешься?
Его шепот расслаблял и убаюкивал ее. Этого она боялась больше всего. Это было самое опасное оружие Адама. Более смертоносное, чем стальной взгляд противника, которому она всегда противостояла.
Эви почувствовала, что слабеет, что ее соблазняет сама мысль найти убежище в его объятиях и еще раз испытать блаженство от его поцелуев. Ей хотелось забыть все, что было в прошлом.
Адам крепко прижал ее к себе.
— Я допустил ошибку, позволив тебе уехать. Впрочем, все, что я говорил и делал раньше, было ошибкой. Вначале я отказывался признаваться сам себе в своих истинных чувствах к тебе, а потом окончательно запутался в собственных сетях.
Он посмотрел на нее пылким взглядом.
— Я признаю, что постоянно вмешивался в твои сердечные дела. Мною руководила ревность, когда я прогонял всех твоих поклонников. А ты… ты еще больше ненавидела меня. Но я не мог понять этого, пока ты не сбежала из Сакраменто.
Адам протянул руку и приподнял ее подбородок, чтобы заглянуть в глаза.
— Ты полагаешь, что те глупые слова, которые я давным-давно произнес в гневе, заставят меня отказаться от тебя? — Голос его сделался резким от волнения. В глазах появился знакомый стальной блеск.
Глаза Эви расширились от страха. Она испугалась воспоминаний и предательских сомнений, и этого было достаточно: в панике Эви вырвалась из его объятий.
— Но для меня это не были просто глупые слова. Я никогда не забуду их.
Как она могла поддаться искушению и мгновенно забыть, что перед ней Адам Ролинз, человек, который оскорбил ее мать и досаждал ей самой несколько лет? Адам Ролинз, дьявол во плоти, ее мучитель. Ведь она клялась отомстить ему.
— Уезжай туда, откуда приехал, Адам. Там твое место. Оставь меня! —
— Ты просто стараешься отсрочить неизбежное, Эви. — В глазах его не было ни насмешки, ни осуждения, лишь уверенность.
«Бежать, скорее бежать от его близости». — Эви открыла дверь и вышла в холл.
Адам проводил ее до верхней площадки лестницы. Лицо ее выражало крайнее волнение, когда она промчалась мимо Сэма Монтгомери. Он взглянул на Адама Ролинза, который мрачно наблюдал за поспешным бегством Эви. На какое-то мгновение взгляды мужчин встретились, затем Сэм повернулся и последовал за Эви.
Эви перешла через улицу и вошла в кондитерскую. Она тяжело опустилась на стул и нервно забарабанила пальцами по столу. «Как он посмел приехать вслед за мной в Сан-Франциско?»
Когда открылась дверь, Эви испуганно вскочила на ноги. Увидев Сэма Монтгомери, облегченно вздохнула и снова села.
— Что случилось с окном?
— С окном? — Господи, она совсем забыла о цели своего визита в «Первородный грех». Проблема так и не была решена. — О, это пьяные ковбои разбили стекло шальной пулей.
Эви продолжала сидеть с расстроенным видом, в то время как Сэм подошел поближе к окну, чтобы внимательно осмотреть его. В раме еще торчали длинные острые осколки стекла.
— Именно поэтому я и ходила туда. Будь проклят этот Адам Ролинз!
Сэм сел за стол и сдвинул шляпу на затылок.
— Ну и что, по-вашему, должен предпринять Ролинз?
Вопрос снова вызвал у нее справедливое негодование.
— Он один из тех, кто делает деньги, спаивая этих людей, не так ли? Значит, он должен возместить ущерб, причиненный его клиентами.
— Он отказался платить за окно? — На лице Сэма мелькнула улыбка. — Именно это вас так рассердило?
Эви вскочила на ноги.
— Нет, этот человек вел себя так невыносимо, что я забыла сказать ему об окне. — Она направилась на кухню. — Хотите чашечку кофе? — спросила она через плечо.
— Нет. — Сэм тоже встал и пошел за ней. — Утром я поговорю с Ролинзом. Уверен, что он заплатит за новое стекло. Кстати, сегодня я останусь на ночь здесь, так что вы, девочки, можете ни о чем не беспокоиться. А где Симона?
— Симона была так потрясена влетевшей в окно пулей, что я отправила ее спать. Она была как раз на кухне, когда это произошло. Ее вполне могли ранить или убить. Вот почему я так разозлилась.
Сэм сжал челюсти.
— Этот город не место для женщин, и, по мере того как он разрастается, он становится все хуже и хуже. Почему бы вам обеим не вернуться домой, пока не случилось нечто более серьезное?
«Вернуться домой». Это слова Адама. Почему никто не верит, что она способна сама позаботиться о себе?