Обретенный май
Шрифт:
— А о чем это мы с тобой таком думаем? — на губах Реброва мелькнула улыбка. — Только не говори «Сам знаешь!».
— Сам знаешь, — сказала Аня и тоже улыбнулась. — Похоже, мы оба с тобой догадываемся, кто на самом деле наш «клиент»…
— Остались пустяки, — вздохнул Ребров. — Всего-то ничего — найти этого самого клиента… И, несмотря на то что мы с тобой, Анна Алексеевна, правы, мы его пока что не только в глаза не видели, но даже и понятия не имеем, как его зовут…
23
Маша Панина с трудом раскрыла припухшие со сна веки, пытаясь поймать обрывки только что увиденного сна, но это ей не удалось: яркий солнечный
Вообще-то всю правду знать им ни к чему. Даже сама Маша вспоминает время своей юности с содроганием, если вообще вспоминает после того, как запретила себе думать о прошлом. Но вот о Ванечке теперь сказать придется. Чем еще объяснишь, что оказалась втянутой во всю эту грязную историю с убийством? Ничем! Так что… Но пока — пока! — у нее не хватало ни мужества, ни сил на решающий разговор.
Маша очень хорошо понимала, что Женя с его дурацкой принципиальностью не простит жене ни скрытого от него ребенка, ни самого обмана. Что уж говорить о генеральше? Маша уже представляла себе брезгливое выражение, которое проступит на холодном и все еще красивом лице свекрови, как только та услышит ошеломляющую новость.
Стук в дверь заставил Машу вздрогнуть: кого там еще несет с утра пораньше? Женя вряд ли бы стал стучаться в собственную комнату…
— У меня открыто, входите. — Она села в постели, не заботясь о том, что полупрозрачную ночную сорочку, накинутую на голое тело, вряд ли можно было считать даже неглиже. Увидев свекровь, она поспешно натянула на грудь легкий плед. Нина Владимировна была чуть ли не единственным человеком, которого Маша по-настоящему стеснялась, хотя и злилась на себя за это ужасно и даже специально дерзила время от времени свекрови как раз по этой причине.
— Извини… — Это было невероятно, но на этот раз свекровь смутилась. — Я хотела тебе сказать, что они снова приехали.
— Менты? — догадалась Маша.
Нина Владимировна кивнула.
— Калинкина, Ребров и кто-то еще… Но у нас только следовательша, остальные на участке Любомира, по-моему, снова что-то ищут…
— Что им еще от меня надо? — вздохнула Маша.
— Пока Калинкина собирается разговаривать только со мной, я просто подумала, что на всякий случай должна тебя предупредить…
Маша
Но Нина Владимировна ничего больше ей не сказала и никаких вопросов не задала. Извинившись еще раз, отправилась разговаривать со следователем, оставив Машу одну.
Спускаясь с лестницы, Нина Владимировна думала о том, до чего же Машин сын похож на свою маму… Те же русые, слегка вьющиеся волосы, те же удивительной величины ясные глаза. Даже овал лица… С того момента, как Нина Владимировна увидела мальчонку, он неотступно стоял перед ее глазами, чем бы она ни занималась, что бы ни делала. И она была вполне готова к вопросу, который задала ей Калинкина, едва они остались вдвоем — на этот раз в комнате Нины Владимировны.
— Может быть, вы скажете, с какой целью ездили в пансионат? — в голосе Анны Алексеевны звучали металлические нотки.
— Скажу. — Генеральша смотрела на следователя абсолютно спокойно. — Естественно, не из пустого любопытства. Вы, вероятно, понимаете, что это проблема, которую очень скоро нам всем придется решать.
— Вы уверены, что имеете право рассказывать обо всем? Вы ездили не одна! Кто, кстати, был с вами?
— Старший сын Володя сопровождал меня. Никто еще ни о чем не догадывается. Я же дала вам слово. Он подозревает, что я хочу помирить Марию с Евгением, предложив им усыновить чужого ребенка… А в общем-то, вы в чем-то правы: Володя с тех пор, как мы побывали в пансионате, постоянно возвращается в разговорах со мной к этой теме. Он с детства был таким, не терпел на дух задачек, не имеющих решения, потому и пошел в экономический вуз.
— Вот видите! — Аня уставилась на генеральшу с откровенной злостью. — Получается, что все это может всплыть в любой момент, стоит только вашему сыну в присутствии Марии Александровны вернуться к разговору о поездке в пансионат!
— Он этого не сделает, я его предупредила очень серьезно, заявив, что и у меня могут быть свои тайны… Кстати, я действительно могла узнать все сама…
— Каким образом?
— Понимаете, насколько можно предположить, содержание ребенка в таком месте должно стоить денег, и немалых.
— Это верно. И деньги действительно немалые.
— У Маши своих денег нет. Женя не в курсе ситуации, следовательно, ей и тут приходится постоянно лгать. Я долго думала и поняла, в чем дело…
— И в чем же?
— Я постоянно удивлялась, как это Мария еженедельно посещает салон красоты, а по ней этого не заметно. И это за такие-то деньги! Салон очень дорогой, рассчитанный на богатых женщин… В общем, я поняла, что ни в какой салон она не ездит, а ездит каждую среду к мальчику… к сыну…
— Ради бога, может, вы все-таки предоставите возможность производить следственные действия нам? — ядовито спросила Калинкина.
Генеральша почему-то покраснела.
— Нина Владимировна, я очень вас прошу: не вмешивайтесь пока в ситуацию, — голос Ани стал мягче. — Ведь вы можете помешать нам поймать убийцу!
Ответить Нина Владимировна не успела, потому что в комнату постучали и на пороге появился один из Соколовских оперативников.
— Простите, товарищ капитан, — он слегка запыхался, словно летел сюда со всех ног. — Но нам на секундочку, только у хозяйки спросить… Не найдется ли у вас молоточка?.. — И добавил очень виноватым голосом, обращаясь к Ане: — Опять этот проклятый багажник перекосило…