Обритая орбита Бабы-Яги
Шрифт:
Решив вздремнуть, она зарылась в прах с головой и свернулась под ним в клубок. Со стороны, картина выглядела мрачной – серость создавала впечатление смертельного холода, но на самом деле, на ощупь пепел был теплым и уютным. Через какое-то время, Яга почувствовала себя будто на высоченных волнах, – она невесомо парила в полнейшей темноте. Ничего не было видно, и она в красках представляла себе, что плывет среди немыслимого скопления молчаливых душ.
Счет времени был потерян, но вместо ожидаемого облегчения сном, словно смертью, почему-то начала
Глава 5. Двухмерный Емельян
В жизни, если не свезет, в тебя со всей дури, может врезаться смертельная красота. Как тот самый пресловутый нож убийцы, где убийца – это судьба, а нож – красота… мужская красота.
На самом деле, Яга умышленно никому так и не описала наружность объекта своих когдатошних воздыханий. Тем самым, не посягая и не обесценивая фантазийный образ идеальной красоты всех подвергшихся любовной лихорадке, дам. Ведь у каждой воздыхающей, этот самый “краше всех на свете” – исключительно свой. Пускай даже эта красота, приукрашенная любовной горячкой, неизменно будоражит ее воображение цееелый… месяц, или быть может три года, ну или чуток подольше – незаметно истончаясь и услужливо освобождая место для другой смертельной красоты и новых воздыханий!
Емельянова неотразимость, на всех парах врезалась в Ягу на курсах под названием “Танец с бубном”. Эти занятия для всех участников, в основном, были травматичными, но никто в упор не хотел этого замечать. Ведь каждый, по крайней мере из парней-танцоров, мнил себя идущим по Пути, и мечтал саморазвиться до роли Нео в спектакле “Матрица”, в крайнем случае, выйти на уровень агента Смита.
В свои восемнадцать лет, об этом мечтал и Емельян, но Яга спутала ему все карты, и его Путь, подступно подвел его к роли “шестого подползающего” у великого злодея Мортимера, который приходился родственной душой Меровингену из «Матртицы». Но разница между ними была в том, что по сравнению с вымышленным персонажем местного театрика, Мортимер был вполне себе реальным!
В последствии, за годы проведенные в услужении этому гению зла, Емельян сделал себе почетную карьеру «Губителя девичьих сердец», и поднялся от шестого подползающего к первому. Но, чтобы занять трон Мортимера, о котором он втайне мечтал, – нужно было развить, как минимум пятимерность, а мерность Емели стояла на двоечке.
В то время из каждого утюга разносились интригующие речи, о скором переходе всех живых существ, из Третьего измерения в Четвертое, а там, глядишь и в Пятое можно просочиться! Но почему-то никто не предупреждал жителей лесов и городов о том, что процентов сорок из живущих были недоразвиты и до тройки. Ведь как только развитие и расширение личности прекращается, то в новом измерении даже на твердой троечке было весьма не просто закрепиться. Двойкам же, вообще ничего хорошего не светило,
Когда технический прогресс посетил чащу, а «Танцы с бубном» ушли далеко в прошлое, Яга на досуге, любила поглядывать в техногенное блюдечко, да приговаривать: “Катись, катись, яблочко по серебряному блюдечку, катится, наливное по серебряному, показывай мне поля, леса да моря, гор высоту и небес красоту!” А в блюдечке, вдруг, откуда не возьмись, Емельян с глупостями всякими красуется. Да уж… современные девайсы тоже живут-поживают своей жизнью и своенравными иногда оказываются!
“Сколько ж можно оставаться таким приземленным и обедненным?! Живет, словно сорняк придорожный! А ведь потенциалом обладает – ого-го, до небес!” – глядя на Емелю, думала в такие моменты, раздосадованная Баба-Яга.
Ведь в качестве суперспособности, Емельяну была с рождения дарована экстравертная ртуть. Это когда ни уму, ни телу и суетиться не нужно – просто делаешь неспешное движение, а за это время, внутренняя энергия успевает вспыхнуть изнутри, пробежаться по поверхности кожи и явить свое сияние миру. О таких в народе говорят – сухожильями гибкий, или, – проводимость у тела хорошая, мол – транслирующее тело.
Но, кроме этого, и сама энергетическая архитектура тела была у Емельяна крайне гибкая, способная самостоятельно разворачиваться своими многоугольными гранями и демонстрировать их – распространяясь по всему периметру тела, или же концентрируясь в одном месте. Из фигур, это были, в основном, прямоугольники с трапециями, которые замысловато переплетались между собой, местами проникая друг в друга – создавая сложносочиненные геометрические формы.
В целом, его тонкотелая конструкция выглядела весьма экзотично, увеличивая объем его ауры. Этот источаемый телом ток, на подсознательном уровне мог считываться практическими всеми. Обладатели подобных тел, были будто специально созданы для танца Буто, или так званого – физического театра – театра тела. Своими движениями они были способны транслировать еле уловимый, неповторяющийся танец жизни, смерти, любви, и самой вечности.
Но что самое удивительное, носители этих встроенных по умолчанию, говорящих структур, вовсе не обязаны были досконально разбираться в глубинных вопросах экзистенциального характера. Так же как и не должны они были владеть сверхъестественной гибкостью и идеальными пропорциями тела. Через свой танец, через игру своим же телом с окружающим пространством, перформер по новому кругу простраивал его, заново узнавая собственный внутренний уклад и свой путь. Он, танцующий настоящий момент, одновременно с собой, погружал в магический танец несовершенные, зашлакованные тела и души зрителей, заставляя их в сменяющейся пляске моментов, осмысливать непостижимое.
Конец ознакомительного фрагмента.