Обрученная с вороном 1
Шрифт:
— А как так получилось, что вы с Рилом стали друзьями? — спросила Равена. — Прости, что спрашиваю, но не могу унять интереса. Ваше с ним положение очень разное, и все же он сильно привязан к тебе и твоему отцу. Как так вышло?
— Не извиняйся, все хорошо, — уверила ее Руби. — Конечно, любому покажется необычным, что сын Главы Клана Лисов заботится о такой простой девушке, как я. Если хочешь, я расскажу тебе.
Равена кивнула.
— Очень хочу.
Руби снова улыбнулась.
— Я люблю об этом вспоминать, — сказала она. — Каждый раз вспоминаю — и радостно становится. Теперь трудно представить,
— Ребенком я заблудилась в лесу, зашла слишком далеко, — начала рассказ Руби. — Я была неосторожна и не заметила яму. Провалилась в нее, а выбраться не могла — глубокая яма попалась. Помню, была так напугана, что стала плакать. Долго плакала. И все смотрела вверх — на островок голубого неба над головой, который казался очень далеким.
Помню, сама себя пугала, вспоминая рассказы соседей о людях, чьи кости находили на дне таких лесных ям. Представляла себе, как мой отец будет долго меня искать, а потом найдет эту яму и мои кости на дне — и начинала плакать еще сильнее. И так измаялась от рыданий, что уснула. А когда проснулась и подняла голову вверх — на меня смотрели удивительные желтые глаза. Яркие, как солнце. Это было первое, что я увидела, и только потом осознала, что на краю ямы стоит белый лис с семью хвостами.
Он был очень молодой, я это сразу поняла. Я однажды видела больших белых лисиц — отец объяснил мне, что это Клан Лисов. Но этот был намного меньше, хотя с обычным лесным лисенком ни за что не спутаешь.
Я не успела ничего сказать, просто смотрела на него, как он вдруг прыгнул прямо в яму — на меня.
Руби тихонько рассмеялась.
— Как я испугалась тогда! А он налетел на меня белым вихрем, поддел носом и каким-то чудом закинул себе на спину. Его пушистые хвосты вскинулись вокруг меня, окружили, словно оберегали, чтобы не упала. И со мною на спине он взлетел вверх, резво выскочив из ямы.
— Взлетел, — повторила Руби с мечтательной улыбкой, — для меня это тогда выглядело именно так. Мне эта яма казалась такой глубокой — не выбраться. А он поднял меня на поверхность мгновенно и легко — словно он был ветром, а я маленьким тополиным листком.
А когда я соскользнула с его спины на землю, он вдруг превратился в мальчика. Необыкновенного мальчика — с волосами цвета снега и глазами цвета солнца. Он присел прямо передо мною и подался вперед. Сейчас я думаю, что он просто хотел убедиться, что со мной все хорошо, но я подумала: а вдруг он сейчас опять превратится в лиса и съест меня — и опять заплакала. А успокоившись, обнаружила, что мальчик исчез. Я озиралась вокруг, на этот раз испугавшись, что снова осталась одна, как он вдруг спрыгнул откуда-то сверху прямо передо мной. Снова присел напротив меня и протянул в сложенных лодочкой ладонях целую пригоршню земляники.
Руби улыбнулась еще шире — бескровное лицо ее в этот миг казалось Равене по-настоящему счастливым.
— Я набросилась на землянику и жадно ела ягоды прямо из его рук. Они казались такими сладкими, что я совсем не старалась есть аккуратно. А мальчик вдруг, глядя на мое испачканное соком ягод лицо, засмеялся — вот уж от души его развеселила, — и сказал: «Ты такая смешная». А потом добавил: «У лисиц из нашего клана шерсть белая, а у лесных лисиц рыжая, но Клан Лисов очень благоволит этому зверю. Они всегда были под нашей
Руби, не переставая улыбаться, сомкнула веки, спрятав от взгляда Равены белые яблоки глаз.
— И Рил ни разу не нарушил слова, — сказала она. — Всегда заботился обо мне, оберегал. Никогда не позволял долго грустить, всегда умел заставить меня улыбнуться. А если исчезал на время, всегда-всегда возвращался.
Равена слушала завороженно и думала:
«Как же ты не видишь этого, Рил? Ведь твоя привязанность к Руби куда глубже, чем ты говоришь. Кого ты пытался обмануть: меня или себя — когда делал мне предложение стать твоей женой? Может быть, ты и сам не понимаешь, как много она для тебя значит?»
— В детстве, — продолжала тем временем Руби, — имя Сирил казалось мне сложным. Я была привыкшей к простым именам — у всех в округе были такие. Поэтому называла Рила по-простому. Когда я стала старше, его имя перестало казаться мне таким сложным, но он всегда говорил, что только я называю его Рилом — больше никто. Это делало меня счастливой, потому что я могла думать: «Я особенная для него».
Руби повернулась к Равене и доверительно заглянула в лицо своим «слепым» взглядом абсолютно белых глаз.
— Но я заметила: ты тоже называешь его Рилом.
Равена почувствовала легкое замешательство.
— Так вышло случайно. Когда мы встретились, он притворялся другим человеком и не мог выдать себя, поэтому назвался Рилом. Я уже здесь, в Тристоле, узнала, кто он. А называть Рилом просто привыкла.
Руби кивнула, словно с чем-то соглашаясь, а потом вдруг несмело, как будто не была уверена, что имеет на это право, взяла в руки ладонь Равены.
— Знаешь, я думаю, это не случайность, — произнесла она тихо. — Мне кажется, ты для Рила тоже особенная. Поэтому он и сказал тебе, что ты можешь называть его Рилом, даже после того, как ты узнала, кто он на самом деле. Ведь сказал же?
Равена, не понимая еще, о чем говорит Руби, кивнула.
— Да, — улыбнулась белява, — я так и думала. Знаешь… я хочу тебя попросить.
У Равены вдруг защемило в груди — ей словно стало не по себе от того, что собиралась сказать ей Руби.
— О чем?
Белява сделала глубокий вдох.
— Будь рядом с ним, — мягко, но решительно попросила она. — Будь рядом с ним, когда я уже не смогу. Ведь, знаешь, он… все время заставляет всех улыбаться. Вот и меня тоже — всегда заставлял улыбаться. Но ему тоже нужен кто-то, рядом с кем он сможет улыбаться. Пожалуйста… если ты пришла сюда ради меня, то… может быть, ты сможешь выполнить мою просьбу? Это, наверное, самое важное, что я могу у тебя попросить.
Равена смотрела на Руби широко распахнутыми глазами. Сердце сжималось, а к глазам подступала горячая волна.
Она могла и не скрывать, что Рил просил ее стать его женой — Руби как будто все знала. Догадывалась? Подозревала? Или ее «слепые» глаза были способны заглянуть глубоко в душу — Равены, а может быть, Рила?
Но сейчас Равена видела, что в сердце белявы нет обиды, нет боли — только желание подарить тому, кого она любила, последний подарок. Улыбку. Не свою улыбку — его улыбку. Сделать так, чтобы он улыбался — как когда-то в детстве, когда они были детьми.