Обрученная со смертью
Шрифт:
— Так ты хочешь здесь остаться? Я правильно тебя понял?
— Я не это говoрила!
— Тогда что непонятного было услышано тобой в моих словах? Не стесняйся, спрашивай. Постараюсь разъяснить в более доходчивой для тебя форме.
— Я всё поняла!
— Действительно? И что именно ты поняла? Не хотелось бы мне в ближайшем будущем наступать на одни и те грабли.
Он замолчал, и я поняла, что мне только что великодушно уступили право голоса и защитного ответа. В любом случае, моё ближайшее будущее зависело от моих правильно подобранных слов. Выбор, надо сказать, вообще никакой. Хорошо, что я хотя бы понимала до какой крайности меня может привести моё неуместное упрямство.
— Я… я поняла… — что-то
— Что-что? Прости, я не умею читать по губам, особенно когда на них не смотрю.
— Я поняла! Всё! — ну вот, кажется, я уже готова разреветься. Вот вам и храбрая портняжка Ася Ковалёва.
— Что ты поняла?
— Что… вела себя, как… как неразумное дитя…
— И что конкретно в твоём понимании означает «вела себя, как неразумное дитя»? отелось бы услышать не общие фразы, повторяющие мои же слова, а твои личные на этот счёт мысли и суждения.
Либо он просто надо мной издевается, либо… я точно сейчас разрыдаюсь и уж никак потом не сумею даже пары слов связать, а не то чтобы выдать членораздельную речь с глубоким анализом своим проступкам.
— А можно… обойтись без всего этого?
— Нет, Анастасия. Я должен знать, действительно ли ты считаешь своё прошлое поведение недопустимым или же просто тянешь время и пытаешься выиграть себе отсрочку. Выбoр за тобой. И он не такой уж и сложный, если так подумать.
Конечно! Ему легко говорить, сидя на стуле, как тот пан-баpон, и выдвигая списочек требований, написанный его собственной рукой. А мне что остаётся? Только принимать его условия и играть по его правилам? Какое-то не честное распределение ролей, а для меня так и вовсе проигрышное по всем пунктам.
— Я не знаю, что говорить… у меня мысли путаются!
— Начни с малого, а там, как пойдёт. Мне нужно знать, что это было в последний раз, иначе…
— орошо! Хорошо! Я… признаюсь, что вызывающе себя вела… грубила… Пыталась даже сбежать прошлым вечером. Но я ведь… не виновата! Это естественная реакция по самозащите. И то, что я перегнула палку, лишь показывает насколько сильно меня шторит от всего этого. Но, если будет нужно, буду молчать, как рыба, и вообще, больше ни слова не скажу!
— Скажем так, не совсем то, что мне хотелось бы услышать, но, не оставляю надежды на положенное начало и твою полную искренность в осознании свершённых тобою проступков. Поэтому будем считать этот разговор незаконченным и не до конца мною принятым. Так что будь готова в любую минуту не только отвечать на все мои вопросы без выбрыков, показательных обид и вызывающего пoведения, но и выполнять всё, что я от тебя потребую. Нравится тебе это или нет…
Последнюю фразу он произнёс прямо над моим ухом, неожиданно склонившись ещё ближе и даже слегка задев мягкой тканью пиджака моё плечо, а своим звучным баритоном (буквально зазвучавшим в моей голове чётким, пробирающим до судорог голосом) прошёлся по моему виску и ушной раковине. Естественно, я вздрогнула, но как-то сумела продержаться, не отшатнувшись и не сжавшись в ежовый «клубок» в показательном неприятии. Для последнего меня малoсть парализовало, да и не испытывала я к нему никакого физического раздражения, что тоже казалось странным и не вполне для меня объяснимым. Я же его столько часов тут крыла отборными матерными словечками и расписывала в воображении картинки издевательских над ним пыток. По сути, я должна была кривиться от омерзения и сдерживать рвотные спазмы каждый раз, когда его вижу, слышу и в особенности чувствую. Но, похоже, моя тошнота была связана отнюдь не с реакцией моего организма на его присутствие, меня банально колбасило из-за психических встрясок, которые усиливали моё болезненное состояние в разы. И именно из-за него мне и хотелось, как
Но тут опять же дилемма. Либо всё это проглотить молча (а, значит, со всем согласиться), либо провести ближайшее энное количество часов в окружающих меня стенах с дополнительными модификациями к уже имеющемуся. По сути, выбор — без выбора!
— Ну так что?.. Ты готова вернуться в свои комнаты в верхний Палатиум? Или хочешь еще какое-то время подождать?
— Да! — я так и не сумела пошевелиться, потому что близость Найджела попросту сковывала и отключала всё здравомыслие со способностью дышать, понимать и анализировать происходящее хотя бы на уровне годовалого ребёнка. Меня просто крыло и затягивало в удушливый кокон животной паники и невообразимым осязанием, сидящего надо мной человека. А может и только одним осязанием, гипнотизирующим и отравляющим твою кровь своим сладким ядом через его голос и ментальные прикосновения. Ещё немного, и я, не закрывая глаз, возьму и буквально шагну в пасть голодному чудовищу, игнорируя тот факт, что иду на собственную смерть добровольно.
— Я хочу вернуться… Пожалуйста… Я больше не буду!
— Надеюсь, это было сказано от чистого сердца, и мне не придётся жалеть о принятом решении в будущем.
Вот тут мне пришлось благоразумно промолчать. Да и не было у меня больше сил пускаться во все тяжкие по новому кругу. Я дико устала, страшно хотела пить и мне нужен был туалет! Переодеться в чистое тоже бы не помешало. И, да, я готова была надеть то чёртово белое платье средневекового кроя. Честно говоря, ничего в нём ужасного не было. А то что оно было с юбкой, так ведь и юбка-то не до середины бедра, закрывает все ноги и даже более чем. Сoгласна, взбрыкнула на ровном месте, от чего и расхлёбываю теперь, как и положено — по полной программе.
Вернулись мы обратно по тому же маршруту, по которому до этого и спустились. В этот раз я даже успела разглядеть и подметить куда больше, чем до этого, но всё равно фокусов, которые вытворяли пальцы Астона со стеновыми панелями так и не разобрала. На что, где и в какoй последовательноcти он нажимал — хрен поймёшь, поскольку наглядных признаков существующих кнопок или дисплеев на тех же стенах нигде не наблюдалось и не проступало. Но, по крайней мере, я теперь знала откуда появлялись и исчезали вещи (не весь процесс, конечно же, но всё же).
Когда мы вошли в спальню из пугающей «кабинки лифта» (при чём я шла первой, всё это время стараясь не оборачиваться, ибо с лихвой хватало острейшего ощущения близости конвоирующего меня Астона), в комнате уже стояли знакомые «вечерние» сумерки, а на изножье кровати меня ждала новая белоснежная сорочка с длинным, широким подолом, расшитая объёмными кружевами по всему лифу и коротким рукавам. Там же рядом у оттоманки застыл в неподвижной «позе» двухъярусный столик на колёсиках, но уже с новой порцией приготовленных на этот час блюд, фруктов и напитков. И лучше бы я его не видела, поскольку желудок отреагировал быстрее, чем моё сознание.
— Можнo воды? — я застыла в смиренном ожидании кроткой девочки где-то по центру открытого пространства, как раз между камином и чёртовым столиком. Даже пальцы на ногах поджала, хотя холода вообще никакого не ощущалось, разве что внутреннего.
Астон обошёл меня и молча, сам, налил в пустой стакан из прозрачного графина чистой воды, вернулся и всё с той же врождённой грацией манерного аристократа поднёс к моим рукам исполненный без сучка и задоринки заказ. Как говорится, закачаешься. И хрен что прочтёшь при этом по его отмороженному лицу. Если бы ещё не смотрел в мои глаза, как на какую-нибудь бездушную тумбочку…