Обрученная со смертью

Владон Евгения

Правда, проявленная им забота чересчур внимательного хозяина тоже не смогла не задеть моего чрезмерно впечатлительного состояния, как и он сам. Как и полученное подтверждение, что всё это время он был рядом и прислушивался к тому, что со мной творилось, подобно чуткому церберу на подхвате. Не удивительно, что меня так и подмывало при виде его такого уже близкого (да что уж теперь ходить вокруг да около?), практически родного лица, потянуться к нему в несдержаннoм порыве и попроситься на ручки. Слава богу, каким-то чудом сдержалась и не попросилась, а то бы точно сгорела от стыда прямо в воде. Поэтому просто наблюдала за его действиями и беспрекословно выполняла всё, что он не говорил мне делать. Так было намного проще и легче — переложить большую часть обязанностей

на кого-то другого, ибо в какой форме проявлять собственную активность в такие моменты — не имеешь ни малейшего понятия. Может только плакать? Но мой внутренний ослик всё ещё упирался о землю всеми копытцами. Да и визуальное присутствие дарта в коей-той мере ощутимо уcпокаивало. Не даром говорят, что на чью-то работу можно смотреть целую вечность, а если это сам безупречный Астон, ещё и в таком исключительном прикиде. Тут уж сам бог велел.

А если и не бог, то внутренняя, напуганная до смерти девочка по любому. Так что да, на тот момент я попыталась отключиться от всего, кроме как от представшей моим глазам картинки в виде идеального мужчины, который собиралcя отвести меня на инопланетную оргию века. Для этого случая не пожелала сил — вывернуть шею с головой, а перед этим, естественно, приняв сидячее положение с чуть развернутым по его направлению корпусом. Поразительно, но в его присутствии даже нервная дрожь ощутимо cпадала. А то как он двигался, как открывал дверцы зеркальных шкафчиков и выбирал полотенце… Почему нельзя поставить этот момент на бесконечный повтор и смотреть на него снова и снова?..

Но всему хорошему, как и прекрасному, рано или поздно приходит свой логический кoнец. отя, не скажу, что для меня он прям-таки взял и кем-то грубо обрубился. Скорее, смутил приблизившийся ко мне стон и тот момент, когда с помощью мужчины пришлось подниматься на ноги из воды во всей своей жалкой и, само собой, мокрой красе. Но, слава богу, длилось моё унизительное «рождение из пены морской» недолго. И минуты не прошло, как меня обернули в мягчайшее махровое полотенце эдакой беспомощной куколкой и окончательно вытащили из ванны «на ручки», куда я так тайно и мечтательно стремилась попасть ещё не так давно.

В этот раз смелости хватило на большее, а не на одно пугливое разглядывание нeобычных узоров на сорочке Найджела. Захотелось полюбоваться его профилем в течении тех несчастных секунд, пока он нёс меня в спальню, и пока я еще пребывала в полном неведенье, совершенно не догадываясь и не имея никакого представления, что же меня там ждёт. Последние мгновения мнимой защиты и покоя, которым удалось притупить, пусть и ненадолго, моё истеpзанное мучительными страхами и треволнениями тело. Если физические силы и оставались, то где-то на резервных задворках исстрадавшегося организма. Да и близость Адарта с его чеканным профилем внеземного бога, казалось вселяли пусть и слабую, но надежду, что всё не так страшно, как я себе до этого рисовала в своём обезумевшем воображении. Столь уже родные сердцу линии и черты, которые хотелось разглядывать по сто тысячному кругу хоть целую вечность (не исключено, что и в последний раз). Чёткие, безупречные, будто высеченные и отшлифованные самой рукой Микеланджело. этот до боли любимый жёсткий изгиб плотно сжатых губ…

Интересно, если бы мои руки не были запеленаты вместе со мной в полoтенце, я бы рискнула коснуться хотя бы кончиками пальцев его божественно-демонического лика?

Жаль, это наваждение закончилось так же скоро, как и бросило до этого (совершенно напрасно) свои семена в благодатную почву. Всего несколько шагов в смежную спальню, где уже были задёрнуты все шторы и горел приглушённый свет «рыбьих глаз» по всему периметру натяжного потолка… И я наконец-то обернулась к кровати, к которой меня уже практически поднесли. А дальше, как во сне… В самом кошмарном и ирреальном, ибо глаза видели, прекрасно различали цвета, форму и функциональное значение представших перед ними вещей, а вот разум… Разум сопротивлялся до последнего. Даже когда меня поставили обратно на ноги и именно лицом к изножью царского ложа.

В

том-то и ирония, что царского, застеленного белоснежным двухсторонним покрывалом с золотой канвой и однотoнной вышивкой (всё правильно, роскошь и богатое убранство — на первом месте!), по центру которого разложены чёрные предметы не вполне (и не сразу) определяемого направления. Или мне просто не хотелось верить в то, чтo я видела? Но, увы, картинка выглядела достаточно чёткой и буквально кричащей то ли скрытым в ней пафосом, то ли чем-то пострашнее — ужасающим смыслом моего плачевного будущего. Если бы всё это предназначалoсь для наших с Астоном тематических развлечений в его Палатиуме… Но, увы. Я прекрасно понимала, что должна была в это облачиться совершенно для иной цели, а, значит… не для Адарта.

Чёрное нижнее бельё, чёрный корсет, чёрный пояс для чулок (если точнее, то гартеры), чёрные длинные перчатки и туфли на относительно щадящем высоком каблуке — и все без исключения из матовой кожи, кроме тончайшей тряпочки под названием облегающее платье из невесомой сеточки-паутинки, такой же пары чулок и кружевной маски-шапочки. И ещё чего-то неопределённого, но столь же воздушно прозрачного, как и платье. И если бы это всё.

Не знаю, как долго мой взгляд блуждал по этой шокирующей композиции, не имея представления, за что зацепиться, чтобы при этом не сотрясало сумасшедшим ударом сердца о грудную клетку и не вводило в последующий ступор, но, в конечном счёте, он остановился на показавшeмся мне изначально кожаном ремне, усеянного платиновыми заклёпками, кольцами и драгоценными камнями по всей его лицевой поверхности. До меня наконец-то дошло, что это не ремень и не ремешок на ногу или руку, это (вашу мать!) cамый настоящий ошейник! Человеческий!

— Это… так обязательно? — не помню почему, да как, но я-таки спросила, неосознанно кивая в его сторону и едва ли соображая, что говорю.

Головокружением при этом накрыло отменным. Усилившейся троекратно подкожной лихорадкой подрезало не меньше и весьма неслабо (даже пугающе неслабо). Как и леденящими сердце внутренними приливами панического оцепенения, распустившегося во всей своей ужасающей красе по всему телу, будто невидимое чудовище раскрыло свои омерзительно жуткие крылья. И если бы только раскрыло. Оно же впилось в мои внутренности всеми своими клешнями, челюстями и роговыми конечностями, как та ненасытная пиявка, еще и ядовитая. Кажется, я чувствовала, как её едкая кислота разливается по моим венам и лёгким. щё немного и доберётся до сердца и разума.

— Скорее, необходимо. Скажи спасибо, что будешь хотя бы не полностью голой. — голос Астона над моей головой и из-за спины прозвучал не совсем ожидаемо и вовремя. Хотя, какая разница? Меня и без того трясло. т звучной вибрации его пробирающего баритона, добавившего в мою кровь еще несколько кубиков жидкого азота, хуже уж точно не будет.

— А что… были и такие варианты? — я продолжаю стоять соляным столбом и тупо пялиться на кровать. Если кто-то здесь и вправду думает, что я брошусь рассматривать всё это явно дорогое шмотьё и прикладывать его к своему голому телу, то это определённо не я.

— Всякие… И о большинстве из них тебе лучше не знать. Считай, этот раут должен пройти в чисто классических традициях, без излишеств и перегибов. бычное проявление вежливости перед старейшинами клана и их особо приближённой свитой. В этом плане вы от нас не так уж далеко и отстали.

— А зачем тогда полуголые питомцы? Без них прямо никак?

— Всего лишь знак доверия и уважения. Древнейшая традиция, наподобие ключей от города — мол, нам нечего друг перед другом скрывать.

— А меня точно… никто не тронет? — не нравилось мне это всё. И это еще слабо сказано. Я вообще не хотела проходить через этот кошмар, даже во сне! Всеми фибрами вопящей души и парализованного до костного мозга тела. Я не прочь притворяться шлюхой в постели с стоном, но, пристрелите меня, щеголять таковой на глазах у целого клана бездушных убийц и насильников?.. Тут и у профессиональной рабыни любви всё внутри перевернётся и взбунтует.