Обрученные с Югом
Шрифт:
Все воззрились на фигуру, которая возникла в дверном проеме без всякого оповещения.
— Назови пароль, Горный Человек! — требует Молли.
Найлз Уайтхед улыбается и обводит взглядом лица присутствующих.
— Молли Ратлидж — самая божественная девушка во всем Чарлстоне ныне, и присно, и во веки веков! — отвечает он.
— Неправда. Самая божественная — твоя жена.
— Хорошо, после моей жены, — соглашается Найлз.
— Черт подери, а про мою жену забыли? — возмущается Айк.
— Угомонись, муженек, — вмешивается Бетти. — А ты, Найлз, перестань флиртовать с Молли.
— Мне
— Крепись, Айк. Постарайся не пристрелить Горного Человека, если он даст волю языку. Мне нравится, когда белые парни флиртуют со мной, — улыбается Бетти.
— Бетти Джефферсон — самая божественная женщина во всем Чарлстоне ныне, и присно, и во веки веков!
— Мне нравится это заявление! И звучит так искренно, можно подумать, что Горный Человек говорит от чистого сердца. Не то, что городские пижоны. Спасибо, Найлз, порадовал меня.
— Синдром Оливера Твиста, — замечаю я. — Найлз всегда будет пользоваться симпатией женщин благодаря тому, что он сирота.
— Оливер Твист, — повторяет Айк. — Знакомое имя. Мы учились с ним в школе?
— Я вышла замуж за идиота, — вздыхает Бетти, закрывая лицо ладонями. — Лео, не забывай, что я тоже сирота из приюта.
— Мальчики, пора заняться углями, — напоминает Молли. — Я не знаю, когда мы будем ужинать, потому что Шеба еще не обнародовала программу вечера. Кстати, Лео, твоя мама тоже приглашена.
Я цепенею, а Найлз с Айком смеются и выходят во двор. Из моей груди вырывается стон, и причина его всем собравшимся абсолютна понятна.
— Зачем ты это сделала, Молли?
— Ты же знаешь, какая я трусиха. И слабохарактерная. Чарлстонская девушка должна всем угождать, не думая о последствиях. Монсеньор Макс узнал, что приехала Шеба. Он позвонил и сказал, что хочет с ней повидаться. И предложил прихватить твою мать — быть ее кавалером. Он застал меня врасплох, Лео. Прости, что так вышло.
— Эта затея не сулит ничего хорошего, Молли. Шеба и моя мать никогда не сыграются и не споются. Ты это прекрасно знаешь.
— Я также знаю, что ты простишь меня, что бы я ни натворила. — Молли подходит и целует меня в щеку. — Так ведь, Лео?
— Так, детка. Я всегда питал к тебе слабость.
— Слабость, не смеши мои тапочки, — подмигивает нам обоим Бетти. — Посмотри ему в глаза, Молли. Да он влюблен в тебя со школы! Парням никогда не удается такое скрыть. Держи ухо востро.
— А ты сказала Шебе, что будет моя мать? — не обращая внимания на Бетти, спрашиваю я у Молли.
— Да. Если честно, я сама ужасно волнуюсь.
Звонок в дверь. Это монсеньор Макс и моя мать. Я вздрагиваю от предчувствия, что спокойное течение вечера в любой момент может быть нарушено тысячей разных способов. Все годы после смерти отца мы с матерью вступаем в перепалки из-за всяких пустяков и несколько раз доходили до открытых военных действий по поводу, который ни она, ни я не считали важным. Запал постоянно тлеет, и все, что угодно, может послужить взрывоопасной смесью, из которой вспыхнет адское пламя. Недавно мать швырнула
Я открываю дверь, входят мать и монсеньор.
— Знаю, ты не ждал меня, — говорит мать.
Я целую ее в щеку — мы с матерью могли бы хоть в университете преподавать искусство имитации родственных чувств — и отвечаю:
— Молли сказала мне. Я очень обрадовался. Добрый вечер, монсеньор Макс. Счастлив видеть вас.
— Если эта озорница Шеба думает, что можно приехать в Чарлстон и не повидаться со мной, то пусть знает: ничего у нее не выйдет.
— Вы с мамой — восхитительная пара. Проходите. Что будете пить? Почетным гостям — почетный прием.
— Как всегда, — бормочет мать, идя в библиотеку.
Я наливаю бокал красного вина для матери, сухой мартини с водкой и парой оливок для монсеньора.
— Этот мартини сухой, как Сахара. Или пустыня Гоби, — говорю я, подавая бокал монсеньору.
— Благодаря мартини я становлюсь ближе к Богу, — произносит монсеньор и с довольным видом делает глоток. — Но мартини помогает пройти только половину пути, а чтобы достичь цели, нужна всеблагая сила молитвы.
— Научите меня правильно молиться, монсеньор, — раздается мужской голос, я оборачиваюсь и вижу Чэда Ратлиджа, он ставит свой портфель на скамейку. — Англичане учат, что питие — самый короткий путь к Богу. Чарлстонцы считают, что это единственный путь. Что-то не в порядке с нашей теологией?
— Выпей с нами, Чэд, и мы все обсудим, — отзывается монсеньор.
— Позволь обслужить тебя. Я подам тебе все, что прикажешь, — говорю я Чэду.
— Мне нравится, когда ты так мил, Лео. В последнее время это случается нечасто.
— Не хочу, чтобы ты привыкал. К хорошему быстро привыкаешь.
— Мне кажется, это всего лишь нормальный порядок вещей. — Чэд подмигивает моей матери.
Я беру стакан из серебра высшей пробы — Чэд получил набор таких стаканов в подарок, когда покидал пост президента клуба, войдя в историю Южной Каролины как самый молодой президент. Насыпаю в стакан колотый лед, наливаю до половины «Уайлд Турки».
— Где твои дети, Чэд? — спрашивает моя мать.
— Сосланы к моим родителям. Никак не перестану удивляться тому, что мой отец, которого мы с Молли детьми редко видели, без ума от внуков.
— О, я наблюдал такое множество раз, — говорит монсеньор Макс. — Он, по всей видимости, осознал, что был плохим отцом, и теперь пытается искупить свою вину перед тобой и твоей сестрой.
Я жду, что мать перейдет в наступление, и она не заставляет долго ждать.
— Каждый вечер, каждую ночь я молюсь, чтобы Бог послал мне внуков.