Обручник. Книга первая. Изверец
Шрифт:
Зато все сектанты, одному из которых нынче предстояло стать отцом, были по-богатырски складно сложены, даже с неким запасцем, чтобы быть просто видными.
И Сосо стал – мысленно – вести свой выбор. Кто бы мог – вот так без ущерба собственной душе – опуститься до этой пигалицы? Вон тот, стоящий у огня, вряд ли. У него слишком брезгливые губы и бесстрастные, отлученные от жизни глаза. К тому же, может, он единственный тут настоящий сектант, потому как у всех других вид был до пресности обыкновенен. Разве еще один.
Он где-то его уже видел, только не помнил, в каком месте, тот то ли побирался, то ли чем-то диковинным промышлял.
В секте Сосо оказался случайно. Он пришел к приболевшему своему другу Петру Капанадзе, и тот ему сказал, что сегодня – кровь из носа – должен побывать в одном тайном пещерном месте, где обязан пополнить ряд не очень тяжелых, но все же обременительных работ.
– Там собираются особые люди, – сказал Петр.
– С рогами и хвостами? – на смехе поинтересовался Сосо.
– Нет, они называют себя космическими братьями.
– И по законам братства не могут принести в пещеру вязанку хвороста? – ехидновато поинтересовался Сосо.
– Вот именно! – вскричал Петр. – Их вера запрещает нести земные тяготы.
– Тогда что же они жрут?
– То, что им принесут иди соберут те, кто признает их веру.
– Значит, ты…
Петр перебил его недозрелым жестом, который, однако, погасил любопытство Сосо.
– Мне интересно, – через запинку начал Петр. – У них все необычно. И я тебя прошу за меня отнести им хворост.
О том, что там все не так, Сосо убедился с первых же шагов, как только оказался в этой пещере.
У нее было три отсека, что ли. Или помещения, где братья и, как чуть позже выяснилось, и сестры сбывают свое досужее, поскольку иного не имеют, время.
У входа в первый отсек было написано «Чистилище». И именно в нем сейчас проходили выборы отца младенца.
Вокруг, потрескивая, горели факелы, и свет от них не лился, освещая все вокруг, а как бы прыгал, перескакивал с одного предмета на другой, с чьего-то лица на чьи-то глаза, а то и на зубы, ежели у кого-то появится потребность улыбнуться.
Из «чистилища» вело два входа в другие помещения, то, что было слева, именовалось «Раем», а справа, естественно, «Адом».
Но вот что удивительно, на кошме, что закрывала и «рай» и «ад», были изображены человеческие кости, скрещенные под оскалившимся полнозубостью черепом.
Ежели бы Сосо дали возможность определись, кто же вождит в этой секте, он наверняка подумал бы на одного старика, на груди у которого, угревшись, спал котенок. Только он, казалось, мог позволить себе вольность быть раскрепощенным и безразличным ко всему, что происходит вокруг, в пору, когда все другие, если не напряжены, но уж наверняка озадачены.
Но Сосо не угадал.
Вождем тут был молодой тщедушный паренек, у которого – к тому
Кажется, ни в одном бы уважающем себя коллективе не избрали бы вожаком такого плюгавца.
Однако голос у вождя был зычен, отрывист и пожирающ тишину так, словно где-то рядом крылась неведомая утроба, куда все это ухало и падало без задержки.
– Прошу всех отойти к стене, – произнес Вождь, – чтобы я своими свинцовыми, падающими картечинами слезами не покалечил тех, на ком не лежит ни вины, ни хулы.
И он в самом деле расплакался. Только слезы у него были обыкновенными. И их стирала с его лица та самая сухолядая женщина, которую омамашил кто-то из присутствующий братьев.
– Где Смотритель Очага? – перестав плакать, вопросил Вождь.
К нему подошел тот самый человек, что стоял у огня и являл собой полное ко всему равдодушие.
– Что сегодня рассказал тебе Огонь? – поинтересовался Вождь.
– Он велел всем пронести сквозь него свои головы, чтобы очистить их от мирской хитрости, которая и породила среди нас смуту и неверие друг другу.
Вождь кивнул.
И тогда Смотритель Очага кинул в Огонь беремя хвороста, который принес Сосо, и костер вспыхнул с новой, кажется, всепожирающей силой.
Первым сквозь огонь пронес свою голову Вождь.
Сосо показалось, что волосы его вскипели в пламени и превратились в пепел.
Но когда он выпрямился, то все увидели, что Вождь совершенно не обгорел.
По спине у Сосо прошел морозец. И он – бочком – стал выбираться из пещеры.
Уже у входа в «Чистилище» Сосо нагнал Вождь.
– На! – протянул он какой-то сверток. – Передай своему другу. И попытайся забыть, что ты у нас был.
Две недели Сосо ело любопытство.
Ну, во-первых, он хотел узнать, кого же братья выбрали отцом ребенка, который, к тому же, в дальнейшем должен называться с большой буквы? А потом интересовало и другое – что же из себя представляли «Рай» и «Ад»? Насколько они соответствовали тем понятиям, что сейчас бытуют на земле.
Но Петр давно выздоровел, потому все, что нужно братьям, приносил уже сам.
И однажды Сосо его спросил:
– Ты веришь во всю эту ерунду?
– В какую? – поинтересовался друг.
– Ну что люди – пришельцы из Космоса?
Капанадзе задумался.
– Видишь ли, – на распеве начал он, – Бог, видимо, все же един. Только нам, людям, дана возможность развести веру по разным коридорам.
Стоп!
Где же все это Сосо уже слышал? Или читал?
И вдруг вспомнил, что об этом говорил Беляев. Причем он ничего не утверждал, не навязывал какого-то своего мнения, а так и сказал: «Видимо», то есть без той уверенности, которая, коли быть откровенным, подтачивает веру. В ней, как и во всякой тайне, должна быть щелка, куда тянуло бы подсмотреть.