Обрывки
Шрифт:
Ко второй выставке через год я заматерел. Первая детская книга имела успех, три сборника медицинских рассказов расходились по интернету. «Война девочки Саши» завершена и в печати.
Стоял с «Крокодилом», хохмил, зазывал проходящих мимо детей и их родителей. В общем, вёл себя как ярмарочный шут. И было мне от этого весело и забавно. Люди подходили, у детей при виде книги загорались глаза. Кто-то даже просил автограф и фотографировался со мной.
Забавлялся я долго. Но через три часа к стенду подошёл маститый художник с толпой поклонников, и меня попросили освободить место. Я мигом
На стенде, возле буфета, Дмитрий Юртаев читает свои стихи. И вокруг него тоже толпа. Люди смеются, дети так прямо хохочут. А Дмитрий – рыжее воплощение детства, раздаёт автографы.
Иду к выходу, а там толпа, ожидающая известную писательницу. Толпа плотная, не пробиться. Люди стоят уже больше часа, ждут Автора. Я тогда себе пообещал, что на встречах со мной такие же толпы собираться будут. Если не такие, как у известной, то хотя бы такие, как у художника.
Снедаемый завистью, спускаюсь в гардероб, а на детской площадке Надея Ясминска общается с тремя-четырьмя ребятишками. Хорошо ей и спокойно с такой маленькой аудиторией. И вполне она счастлива.
У меня вся зависть и прошла.
Кстати, о зависти. Это не такое уж и плохое чувство, если его использовать в мирных целях. Я и писателем стал из зависти.
В 1993-м году учился я в школе, был обычным трудноватым подростком в дырявых носках и застиранном свитере. Тогда все такие были, за малым исключением. Интересовался спортом, в основном теми видами, где кого-то били. Слушал на хрипящем магнитофоне зажёванные-пережёванные кассеты западных и отечественных рокеров. У меня сбивалось дыхание, когда симпатичная одноклассница проходила мимо, и я нарочито вел себя грубо и вызывающе. Вспомнить страшно. Всё-таки взрослым быть лучше.
А ещё я читал. Читал запоем всё подряд. Фантастику, детективы, классику. Однажды ехал в электричке, на столе валялся забытый кем-то справочник ветеринара. Пока ехали – я его два раза прочёл. Теперь знаю, что такое мастит у тельной коровы.
Так вот в эти смутные годы пришёл я как-то в школу и увидел одноклассника Пашку Сикорского, который что-то тайком писал в толстой тетрадке. Мы его ещё из-за фамилии подкалывали всё время. Мол, когда ты, Сикорский, вертолет, наконец, изобретёшь? А он даже не отшучивался. Наверное, изобретал.
– Здорово, – говорю.
– Привет, – бурчит Сикорский.
А сам от меня рукой тетрадь загораживает. Но так ведь, подлец, это делает, чтоб мне ещё интереснее стало.
– Что пишешь?
– Ничего.
И снова отгораживается. А я же вижу, что ему до смерти хочется похвастаться, хочется, чтоб я ещё у него что-то спросил, а он будет отворачиваться, отвечать неохотно, а потом я его как будто уломаю, и он откроет мне свою страшную тайну.
Ладно, поиграем.
– Да покажи ты!
– Отстань!
– Ну и не надо.
Я демонстративно сажусь за соседнюю парту, отворачиваюсь. Через минуту Пашка не выдерживает:
– Ну ладно. Смотри.
Смотрю.
– Ну и что это?
– Фантастический рассказ. Я рассказы пишу.
И вот тут мне стало завидно.
Математик Сикорский, который литературу терпеть не может и видит её в каких-то сухих и неинтересных справочниках. Мы и сели с ним когда-то за одну парту из чисто прагматических целей. Списывали друг у друга. Он у меня гуманитарные предметы, я у него всякие алгебры-физики. Сикорский и вдруг фантастика.
После уроков я пришёл домой, достал с полки толстую тетрадь в клеточку (96 листов, серая обложка). Открыл первую страницу, на минуту задумался, а потом решительно и крупно вывел: «Рой космических микробов летел со скоростью, близкой к скорости света…» Я сразу замахнулся на огромный фантастический роман-эпопею. С десятками главных героев, переплетёнными судьбами государств и планет, гибнущими Галактиками и межрасовыми войнами. Даже название было громкое и пафосное: «Аклитийское королевство». Труд был настолько титанический, что я так до сих пор его и не закончил. Лет десять назад забросил окончательно. Пусть останется памятником моих начинаний. Зато стал писать что-то более мелкое и компактное.
Через год, в пионерском лагере, я начал серию рассказов про вампиров. Чушь полнейшая. Читал пацанам вечером перед сном. Ржали. Им нравилось. Но критики из тринадцатилетних подростков так себе. Поэтому и эти рассказы я уничтожил.
В тот же «лагерный» сборник вошло несколько фантастических историй, которые показались мне не совсем безнадёжными. Смотрел я на них, смотрел, и однажды набрался наглости, принёс весь этот мусор главному редактору городской газеты «Химик» Леонтию Петровичу Невдаху. Спасибо ему большое, он тогда не посмеялся над наивными попытками стриженого подростка, наоборот, похвалил. А уже потом, когда школьник вышел за дверь, наверное, вволю посмеялся.
Выбрал один из рассказов, пообтесал его и поместил в газете. Это был триумф! Газету лучше не ищите, надеюсь, она сгорела в потоке времени, потому что сейчас мне за свой первый опубликованный рассказ очень стыдно.
Но тогда я ходил по городу с гордым, торжествующим видом. На мутноватой фотографии дешёвого газетного листа меня с трудом можно было узнать, но я был уверен, что каждый встречный оборачивается, когда я прохожу мимо. Я искренне недоумевал, почему ко мне не бегут толпы за автографами.
Недели через две я понял, что ожидания напрасны. И первый опубликованный рассказ не прибавил мне ни популярности, ни славы. И даже симпатичная Ирка из параллельного класса не обратила на меня внимания. А я так рассчитывал на эту публикацию.
Впрочем, кое-кто заметил. Через месяц учительница русского языка, она же наша классная дама, подписала меня на какой-то позорящий конкурс от школы.
– Ты же пишущий парень, – она строго посмотрела на меня сквозь очки. – Вот и прочтёшь отрывок из произведения более известного автора.