Община Святого Георгия. 1 серия
Шрифт:
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Почему не льёте?
КРАВЧЕНКО
Хохлов запретил. Мы льём по Филомафитскому-Орловскому.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
С тысячу восемьсот сорок восьмого года! Каменный век!
КРАВЧЕНКО
(кивнув) И эта наша признанная и одобренная законная замшелая метода…
В глазах Белозерского вспыхнул огонёк
БЕЛОЗЕРСКИЙ
…как в американскую рулетку играть. А если в соответствии с «Законом о изогемаглютинации» Карла Ланденштейнера…
Обмениваются понимающими взглядами. Белозерский переполнился энтузиазмом. Кравченко, охлаждая его пыл:
КРАВЧЕНКО
…который не является законом, но лишь предположением…
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Многажды подтверждённым предположением!
Кравченко, закатывая рукав, говорит твёрдо, давая понять, что решение и ответственность должен принять Белозерский:
КРАВЧЕНКО
Я де юре – фельдшер. Де факто врач – вы. И в любом случае, мы оба – преступники. Впрочем, при благоприятном исходе можно надеяться на снисхождение.
Но Белозерский уже преисполнен решимости. Повторяет слова Веры:
БЕЛОЗЕРСКИЙ
«Читайте “Дон-Кихота”, это очень хорошая книга».
Кравченко кидает на него заинтересованный взгляд – Белозерский уверенно кивает, идёт к инструментальному столику. Кравченко подходит к нему, трогает за плечо, призывая серьёзно отнестись, сосредоточиться, не руководствоваться голым энтузиазмом:
КРАВЧЕНКО
Я не бегу ответственности и никогда не бежал. Но формально ответ вам держать. Вы это полностью осознаёте?
Белозерский смотрит в глаза Кравченко… Смотрит на белую, как полотно, умирающую Соню. До него впервые в полной мере доходит, что от его решений зависит: жизнь или смерть; что всё это не игры разума и не восторг от экспериментов; и что, по сути, он ни над чем не властен – есть только попытка, с призрачной надеждой на успех; но в случае неудачи – вина на нём, и, пожалуй, не только формально, как бы ни пытался его успокоить Кравченко. Момент – один из первых и многих, – осознания себя врачом. Кравченко неверно трактует смятение молодого ординатора.
КРАВЧЕНКО
Вы можете просто сдать кровь на пробу, я всё сделаю сам…
БЕЛОЗЕРСКИЙ
(твёрдо) Я проведу переливание. Соня – моя пациентка!
(ВЕРА, БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ, ЛАКЕЙ ВАСИЛИЙ.)
Вера на диванчике с ногами, в одной руке – бокал коньяка, в другой – сигарета. Белозерский-старший в
БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ
Васильандреич, иди, брат! Я ещё способен кофе налить и очаг обслужить!
Василий распрямляется. Взгляд укоризненный. Кланяется. Выходит.
БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ
Любопытен, дьявол! Но предан, как сто тысяч чертей! Он Сашке и «мамка» был, и нянька, и «дядька»!
ВЕРА
Где ваша жена?
БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ
Где все ангелы. На небесах.
Привычно крестится.
ВЕРА
Простите мою бестактность.
БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ
Вы не могли знать.
ВЕРА
Я зачастую «элегантна» как полевая пушка.
БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ
О, нет-нет! Вы… Моя жена была такой. Прямые естественные манеры. Живой характер. Порыв.
Сглатывает комок в горле. Вера молчит.
БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ
Роды… Врачи что-то говорили – я в мороке… Сашку сперва возненавидел! Мне его в руки – а я раздавить хочу! Если бы не Васильандреич!
Отворачивается от Веры. На глазах – слёзы.
ВЕРА
Страшно терять любимого человека.
БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ
Бессилие страшнее! Она умирает – и ты ничего! Ничего не можешь! Ни-чего!
Справляется с гневом. Разжимает кулаки. Встаёт. Подливает ещё Вере, себе.
(ХОХЛОВ, ГЕОРГИЙ, ПРОХОЖИЕ.)
Хохлов быстро идёт по улице. Мимо проезжает экипаж. Хохлова осеняет при виде транспортного средства, он хлопает по карманам – забыл бумажник! Суёт руку в карманы для контроля – пусто. Идёт дальше, ускоряясь. Переходит на бег. Он в отчаянии. Катится инвалид Георгий. Замечает состояние бегущего человека, останавливается, с горьким сарказмом смотрит вслед: «чтобы у тебя ни случилось – ты можешь бежать на своих двоих!»
(БЕЛОЗЕРСКИЙ, АСЯ, КРАВЧЕНКО, СОНЯ.)
За руку волочит недоумевающую Асю в направлении сестринской.
БЕЛОЗЕРСКИЙ
Ася, правило Ланденштейнера гласит: «в организме человека антиген группы крови и антитела к нему никогда не сосуществуют!» Мы с господином Кравченко не сосуществуем с Соней. Наша кровь её убьёт.